Владислав Лесков - Царевна

Парня завели в маленькую келью для допросов с решетчатым оконцем под потолком и усадили на лавку.

– Ожидай.

Через несколько минут тяжелая дверь с кованными запорами натужно скрипнула и на пороге появились два человека. Заключенный с трудом поднял голову и пристально посмотрел на вошедших. Один из них был ему хорошо знаком. Именно этот человек в стрелецком кафтане дал указание бросить его в подвал. Второй человек был ему не знаком. Но доротный вид и богатый кафтан говорил, что пожаловала важная птица. И речь пойдет не иначе о его сиротливой головушке, которую черт дернул связаться с раскольниками, засевшими в трактире. Парень мотнул головой и уставился на белую стену, по которой черной точко медленно перебирая лапками, ползла большая черная муха.

Боярин Широковатый немедля уселся на лавку подле стола и подтянув брюхо руками, с прищуром посмотрел на парня. Стрелецкий старшина Емельян Федотович Басаргин, отодвинув тяжелый стул от деревянного стола, деловито уселся на него, опустив локти на стол.

– Начинай ты Иван Саватеич, – попросил старшина Широковатого.

Широковатый довольно крякнул, хоть какое-то развлечение.

– Значит, о вере говорили с бражниками в трактире? – строго спросил у заключённого Иван Савватеевич.

Заключенный повернул голову в его сторону.

– О вере, батюшка, – сквозь зубы пролепетал парень. В раскол они подались,или знаются с ними.

– Повтори, – вклинился в допрос старшина.

– Про огненные корабли говорили, про поклоны и двуперстие, – пояснил парень.

Боярин отчаянноприцокнул языком:

– Я что говорил!

– Как величают тебя? – спросил Широковатый.

– Волдарь, – растянуто ответил парень.

–Чей будешь, откуда? —наседал на него старшина.

– С Поморья я.

– Свободный крестьянин, сталобыть? —уточнил Иван Савватеевичс лёгкой иронией.

Парень согласно кивнул.

– А в Москве чего забыл?

С рыбным обозом приходил, да деньги все пропил.

Широковатый криво усмехнулся:

– Теперь уж не скоро рыбу свою увидишь.

Боярин обратился к старшине с неожиданным вопросом:

– Раскольники на Москве объявились?

– Так они и раньше были, – усмехнулся кривой улыбкой старшина, только тихо сидели.

– Так я о том толкую, – добавил ему в след боярин. Вновь пришла ересь Авакумова в столицу.

– Стража! – громко крикнул старшина.

– Этого забирайте и не бейте больше. У него вся вина на лице написана.

Боярин Широковатый и старшина вышли из здания приказа.

– Ну, что делать будем, а? – спросил старшина.

Иван Савватеевич покосился на старую Кремлевскую стену. Местами кирпич выпал, осыпавшись на землю красно-бурыми осколками и песком.

– Неустройство в государстве нашем, – про себя произнес он.

– Ловить будем, как положено. О таком происшествии придётся доложить думному боярину Шакловитому.Он указик издаст, матушка подпишет, тебе Емельян Федотыч, как и положено искать.

Старшина пристально посмотрел на боярина. Заметив его взгляд, Иван Савватеевич поспешил его успокоить:

– Тебя не забуду, не сомневайся, вместе дознание провели. Старшина повеселел. Служба службой, а деньги карман в кафтане не оттянут. Не святым же духом питаться.

Утро в селе Преображенском выдалось пасмурное. Туман лёг на верхушки деревьев, и казалось, будто они покрыты огромным пуховым одеялом, а шапки из тугих, косматых облаков, готовы вот-вот пролиться первым летним дождем. Где-то на опушке леса куковала кукушка. Сверчок, примостившись в щели бревен темных покатых сельских изб, издавал радостные трели, радуясь теплу и летнему солнцу. На лугу за селом сидела девчушка, на голове которой, красовался венок из первых цветов подснежника и мать–и-мачехи, глядя на старшего брата, закинувшего удилище из сосны в яму у изгиба реки.

Единственные звуки, что нарушали эту райскую деревенскую пастораль, был бой пехотного барабана, да стук десятков плотницких топоров.

Юный царевич строил свою первую крепость: Престбург.

Потешные гренадеры, пока еще просто бывшие деревенские холопы, упражнялись с деревянными мушкетами в штыковой атаке и строевых маршах.

– На плечо взять! Шагом арш! Бывшие холопы, не понимая команды, рушили строй, запинались о переднюю шеренгу, наступая друг другу на пятки. Франц Лефорт бегал по полю, где еще несколько лет назад крепостные сажали овес и, орал на будущих солдат:

– О, майн гот.

–Ты есть, тупая русский скотина! – брызгал он слюной, выхватив, очередного провинившегося рекрута из строя.

– Питер: это очень, очень сложно их обучать. Высокий юноша, стоящий у деревянных, наспех сколоченных ворот крепости, улыбался, глядя на его старания. Он хлопал широкой ладонью немца по плечу, приговаривая:

– Ты уж постарайся Франц.

Немец вскидывал руки в стороны и плелся обратно к строю. Так, повторялось изо дня в день, пока горе воиныне постигли искусства строевого шага. Но и на этом их беды не закончились. В крепость доставили литые пушки, и будущие гренадеры пытались взять крепость штурмом, над деревянными сводами Престбурга раздавались стоны и проклятия. После очередного штурма, бывшие холопы выплевывали на траву зубы, и утирали кровавую юшку с разбитых носов.

– Петруша развлекается, – глядя в окно деревянного дворца, шептала прислуге Наталья Кирилловна Нарышкина. Она выпивала свой чай и садилась за новую вышивку. Но ее Петруша вовсе не развлекался.

Численность потешного войска достигла двух полков. Такую орду нужно было кормить. И Петруша постоянно клянчил у маменьки деньги. Но денег в казне не было. Нарышкины брали деньги у своих сторонников, в надежде дождаться того момента, когда юный Петруша достигнет совершеннолетия, и сам примет участие в управлении державой, тогда деньги неприменно найдутся. Но на пути его полного воцарения стояла властная сестра Софья.

Но сейчас Софья была в Москве, а Петруша здесь в Преображенском, устраивал очередные маневры своих потешных полков.

– О, мин херц, прибыл голландец Карш… Карштен Брандт, – запинаясь, выпалил Меньшиков. Да что ж у этих иноземцев имена такие корявые.

– Приехал, значит, голубчик. Так, веди меня скорей к нему, – оживлённо воскликнул Петр и, улыбнувшись, обнял Алексашку. Петр огромной ручищей схватился за деревянную ручку двери. Его глаза сияли от радости. В большой и светлой гостинной, Петра ожидал низкорослый мужчина в голландской треуголке, держа в руках кружку с напитком. В середине зала суетилась девушка-челядинка. Служанка, ловко расставляла на столе блюда с разными явствами и кувшины с ароматными напитками. Заметив царевича в распахнутых дверях, человек в иноземной треуголке поднялся и отвесил поклон, приветствуя царевича.