Владимир Власов - Дворец Дракона

Слушая этот старческий голос, я подумал, что он может принадлежать только Пу Сун-лину 蒲松齡, написавшему свои знаменитые «Рассказы Ляо Чжая о чудесах» «聊斋志异» ( ляо чжай чжи и ). Но тут в разговор вступил ещё один голос, произнеся такую фразу:

– Начитанные и образованные люди считают своим долгом заниматься литературой и создавать свои опусы, но не каждый литератор способен написать произведение, которое могло бы привлечь внимание многих читателей. Так или иначе, но многие стараются в своих трудах выразить какую-то истину. А Истина всегда одна и та же, поэтому, чтобы к ней приблизиться, литераторы, склонные к размышлениям, вольно или невольно крадут мысли друг у друга, только изредка добавляя к ним свои оттенки. Так они выступают в роли комментаторов какой-либо общепринятой истины. Я считаю, что писать стихи труднее, чем историю или философские опусы, которые развиваются на принципе общеизвестных фактов. Для этого нужны три вещи: талант, образование и знания. Но чтобы писать стихи нужно ещё одно – и самое важное, чувства. Потому что чувства способствуют проявлению нашей собственной необычности, ведь мы все такие непохожие друг на друга и в глубине своей души не всегда согласны с теми истинами, которые нам навязываются извне. К тому же, у нас у всех имеется свой жизненный опыт и взгляд на мир, и в душе мы, проникая своим собственным сознанием в познание мира, выводим свои собственные истины, которые часто не совпадает с общепринятыми мнениями о тех или иных вещах. И это я считаю самым ценным в познании. Поэтому, наверное, мы все трое, писали наши истории не по принципу общеизвестных фактов, а выискивали необычные случаи, которые не поддавались пониманию человеческому разуму. Вероятно, это и было объяснением нашего успеха в литературе, когда наши истории и привлекали внимание большинства читателей.

По этим словам я понял, что говорит не кто иной, как Юань Мэй 袁枚, написавший свои «Новые записи Ци Се» 新齊諧 ( Синь Ци Се ) или «О чём не говорил Конфуций» «子不語» ( Цзы бу юй ).

И тут я услышал третий голос, который, наверняка, принадлежал Цзи Юню 紀 昀, написавшему своё знаменитое произведение «Заметки из хижины Великое в малом » (閱 微草堂筆記):

– В мире есть много всего необъяснимого и удивительного, о чём люди рассказывая друг другу, одно преувеличивают, другое преуменьшают. Увы, люди видят всё по-разному, слышат всё по-разному и передаёт тоже всё по-разному. Кто-то это всё записывает и отставляет для передачи другим поколениям. Я тоже записывал такие истории, а потом кто-то эти истории переписывал или пересказывал другим, Но пересказывая их, он не знал того, что знал я, и как оно произошло на самом деле. Правда, я тоже записывал случаи, происходившими с другими людьми, основываясь на том, что я слышал, и рассказываемое мною иногда бывает выдумкой, иногда правдой, а иногда пустой болтовнёй; другому человеку известно, как всё происходило, а мне нет. В этом и кроется вся суть достоверности или недостоверности рассказа. Но как есть всё на самом деле в мире тонком, знают только духи, отошедшие в другой мир. Вот и мы стали духами, и сейчас мы знаем, где правда, а где ложь, потому что на небесах известно всё и о прошлом, и о настоящем, и о будущем. Здесь всё это не от кого скрывать. А у живущих на земле людей – другая задача. Ведь началось это всё не в наше время, так было и в древности. Главное у них – не утратить честность, хоть немного сохранить способность к нравственным оценкам и предостережениям, не путать правильного с ложным, не таить в сердце обиду, не поддаваться самообольщению, не изображать то, что нарушает принятый порядок, и тогда они могут рассчитывать на то, что не окажутся выброшенными из рядов благородных мужей.

На эти слова Пу Сун-лин ответил:

– Хотя мы сейчас и являемся духами, но собраны здесь Золотой Матушкой Си Ван-му по велению Нефритового Императора для сопровождения по Лунным дворцам какого-то писаку, который уже при жизни возомнил себя Бессмертным. Правда, он удачно сдал экзамены на Бессмертие самому Нефритовому Императору и получил разрешение посетить звёздные Небеса. Он и попросил разрешения у Золотой Матушки Запада дать ему в сопровождение нас, как будто, мы сможем его просветить на предмет небесных тайн и провести по всем четырем Лунным Дворцам. Какая дерзость! Будто нам больше здесь заниматься нечем!

– Да уж мне эти земные выскочки, – поддержал его слова Юань Мэй, – ещё при жизни они хотят проникнуть туда, куда не ступала нога живого человека. И всё это случается от их чрезмерного любопытства.

– Любопытство свойственно всем живым людям, – согласился с ним Цзи Юнь, – но как ему удалось отличиться на этом экзамене – вот что интересно! Духи, которые присутствовали на этих экзаменах, говорят, что он произвёл хорошее впечатление на Нефритового Императора своим стихосложением. Мы все умеем слагать стихи. Неплохо бы нам организовать с ним соревнование в этом виде искусства, тогда мы и убедимся в его способностях сочинять стихи. Но меня удивляет сам факт, как он попал на экзамены к самому Нефритовому Императору.

– Всё это делается очень просто, – заметил Пу Сун-лин, – когда-то я уже написал один такой рассказ « О сдачи экзаменов на должность городского бога».

«Дед моего шурина по имени Сун-гун был сюцаем в этом округе. Однажды, когда он был болен и прикован к постели, он увидел, как к нему подошел маленький чиновник с поручением и лошадью с белой чёлкой на лбу и сказал ему: «Вы приглашены для сдачи экзамена». Сун-гун осведомился у него: «Экзаменатор еще не приехал, так почему я сейчас должен сдавать экзамен?». Но пришедший чиновник ничего не сказал, а лишь призвал Сун-гуна отправиться с ним. И Сун-гуну ничего не оставалось, как сесть на коня и последовать за ним.

Путешествие было очень неблизким, и когда он прибыл в какой-то город, то оказалось, что это столица какого-то царя. В мгновение ока он вошел с этим человеком в царский дворец и увидел, что дворец великолепен и утопает в роскоши. В главном зале сидела дюжина чиновников, ни одного из которых он не узнал, кроме бога Гуан-ди, которого он сразу же признал, так как его изваяние видел в храме. Снаружи зала, под карнизом, стояли два стола с двумя сиденьями, за которыми уже сидел один экзаменующийся студент, поэтому Сун-гун сел рядом с ним. На столе лежали кисть и бумага.

Через некоторое время были розданы вопросы теста, и на первый взгляд на них было восемь слов: «Один человек и два человека, с сердцем и без ума» (一人二人，有心无心.) Через некоторое время они закончили свои сочинения и представили их суду. В сочинении Сун-гуна были такие строки: «Если у тебя есть сердце для добра, ты не будешь вознагражден за добро; если у тебя нет сердца для зла, ты не будешь наказан за зло» – (有心为善，虽善不赏;无心为恶，虽恶不罚.) Боги передавали его сочинение по кругу, читали и восхваляли его. Затем они вызвали в зал Сун-гуна. Экзаменатор отдал приказ: «В Хэнани не хватает городских богов, а вы очень компетентны». Когда Сун-гун услышал это, его осенило, что он должен покинуть землю и вознестись на небо. Тогда он склонил голову до земли и воскликнул: «Боги несправедливо полюбили меня и попросили стать городским богом, поэтому я не смею сопротивляться. Только в моей семье есть старая мать, которой больше семидесяти лет, и некому о ней позаботиться, поэтому я прошу Великого Бога позволить мне дождаться её смерти, прежде чем я отправлюсь на свой пост». Прямо перед ним сидел человек, похожий на Императора, и попросил принести для проверки книгу жизни матери Сун-гуна. Чиновник с бородой взял в руки книгу, просмотрел её и сообщил: «Осталось еще девять лет жизни его матушке». Все боги колебались, не в силах принять решение, но бог Гуань-ди сказал: «Давайте сначала попросим Чжан Шэна действовать в течение девяти лет!». Затем он сказал Сун-гуну: «Я должен был попросить тебя сразу же вступить в должность, но, учитывая твоё сыновнее благочестие, я дам тебе девятилетний отпуск и позову тебя обратно по истечению этого времени». Затем бог Гуан-ди сказал несколько слов ободрения сюцаю, и оба кандидата, склонив головы, покинули храм.