Густав Эмар - Вождь окасов

– Брат, – сказал Валентин, подавая ему записку, которую индеец спрятал под ленту, обвязывавшую его волосы, – мне нечего вам объяснять: вы воин опытный и человек с твердым сердцем, вы оставляете здесь друзей, в памяти которых вы всегда будете занимать достойное место.

– А я, – отвечал Жоан с улыбкой, которая осветила его воинственное лицо, – я оставляю здесь мое сердце и сумею найти его.

Храбрый индеец поклонился своим друзьям и быстро удалился. Скоро он бросился в реку и переплыл ее. На другом берегу он стряхнул с себя воду, сделал последний прощальный знак своим друзьям и исчез за пригорком.

– Славный малый! – прошептал Валентин, садясь к огню.

– Это воин, – заметил Трангуаль Ланек с гордостью.

– Теперь, вождь, – сказал солдат, – поговорим немножко, хотите?

– Я слушаю моего брата.

– Дело, предпринятое нами, трудно, я прибавлю даже, что оно было бы невозможно, если бы вас не было с нами; Луи и я, несмотря на все наше мужество, были бы принуждены отказаться от него, потому что в этой стране глаза белого человека, как бы ни были они зорки, не могут руководить ими. Вы одни можете привести нас к цели; пусть один из вас сделается нашим вождем, мы будем повиноваться ему с радостью и пойдем куда он сочтет нужным вести нас; итак, вождь, между нами не должно быть ложной деликатности; вы и Курумилла по праву вожди экспедиции.

Трангуаль Ланек размышлял несколько минут, потом отвечал:

– Брат мой говорит хорошо, сердце его не имеет туч для его друзей; да, путь длинен и усыпан опасностями, но пусть наши бледнолицые братья вполне положатся на нас; мы выросли в пустыне, она не имеет для нас тайн, и мы сумеем избегнуть засад и сетей, которые будут расставлены нам врагами.

– Стало быть, это кончено, вождь, – сказал Валентин, – теперь нам остается только повиноваться.

– Именно, – заметил граф, – но условившись в этом к общему удовольствию, мы должны точно также подумать еще об одном предмете, не менее важном.

– О чем, брат? – спросил Валентин.

– Нам надо решить, в какую сторону мы отправимся и скоро ли?

– Немедленно, – отвечал Трангуаль Ланек, – только нам следует сначала условиться в образе действий, от которого мы уже не должны отступать во время всего путешествия.

– Вот это значит рассуждать благоразумно; объясните же нам, вождь, ваше мнение; чем больше голов, тем больше умов.

– Я думаю, – сказал Трангуаль Ланек, – что для отыскания следов бледнолицей девушки с лазоревыми глазами, мы должны возвратиться в Сан-Мигуэль и оттуда пуститься по следам воинов, которые увезли ее.

– Я сам то же думаю, – подтвердил Валентин, – я не знаю даже как мы могли бы поступить иначе.

Курумилла отрицательно покачал головой.

– Нет, – сказал он, – эти следы собьют нас и заставят потерять драгоценное время.

Оба француза взглянули на него с удивлением, между тем как Трангуаль Ланек продолжал курить с бесстрастным взором.

– Я вас не понимаю, вождь, – сказал Валентин.

Курумилла улыбнулся и отвечал:

– Пусть мои братья слушают; Антинагюэль вождь могущественный и страшный, это величайший из ароканских воинов; сердце его обширно как мир. Токи объявил войну бледнолицым; эту войну он сделает жестокой, потому что с ним мужчина и женщина испанские, которые для своих интересов побуждают его напасть на их страну. Антинагюэль соберет своих воинов, но не вернется в свою деревню; девушка с лазоревыми глазами была похищена женщиной с сердцем ехидны с целью заставить вождя решиться на эту войну, потому что Антинагюэль любит девушку с лазоревыми глазами. Я уже говорил моим братьям, что воля великого токи сжигает то, до чего он не может достигнуть; принужденный оставаться во главе воинов он прикажет, чтобы девушка была приведена к нему. Чтобы открыть следы самки, охотники идут по следам самца; чтобы найти след девушки с лазоревыми глазами, надо идти по следам Антинапоэля; тогда мы скоро узнаем, что оба следа связываются и смешиваются. Я сказал все... пусть братья мои обдумают мое предположение.

Курумилла замолчал и, опустив голову на грудь, ждал. Наступило довольно продолжительное молчание; его прервал граф.

– Право, я не знаю что думать; причины, выставленные вождем, кажутся мне до того справедливыми, что я спешу принять их.

– Да, – подтвердил Валентин, – я тоже думаю, что брат мой Курумилла прав; для нас очевидно, что Антинагюэль любит донну Розарио и что та отвратительная тварь, которую друг наш очень хорошо называет женщиной с сердцем ехидны, велела похитить несчастную девушку с целью выдать ее Антинагюэлю; что вы думаете об этом, вождь? – спросил он Трангуаля Ланека.

– Курумилла один из самых благоразумных ульменов своего народа, – отвечал Трангуаль Ланек, – он одарен мужеством ягуара и ловкостью лисицы; его мнение совершенно благоразумно; нам именно должно идти по следам Антинагюэля.

– Пойдем же по этим следам, – весело вскричал Валентин, – тем легче для нас, потому что они довольно широки...

Трангуаль Ланек покачал головой.

– Брат мой ошибается, – заметил он, – мы точно пойдем по следам Антинагюэля, но пойдем по-индейски.

– То есть?..

– По воздуху.

– Очень хорошо, – отвечал Валентин, остолбенев от этого лаконического объяснения, – я решительно ничего не понимаю.

Вождь не мог удержаться от улыбки при виде изумления, выразившегося на лице молодого человека.

– Видите, – сказал он снисходительно, – если мы будем рабски следовать позади токи, тогда как он уже опередил нас двумя днями и едет со своими воинами верхом, а мы должны идти пешком, то, несмотря на всю нашу поспешность, мы нагоним его очень не скоро и, может быть, слишком поздно.

– Это правда! – вскричал молодой человек. – Я об этом не подумал; как же бы нам достать лошадей?

– Нам их не нужно, – возразил индеец, – по горам пешком путешествовать скорее. Мы пойдем по следам Антинагюэля по прямой линии и каждый раз, как нам встретятся эти следы, мы будем идти по их направлению и не перестанем действовать таким образом до тех пор, пока не уверимся, что нашли следы бледнолицей девушки, тогда мы изменим нашу систему преследования, смотря по обстоятельствам.

– Да, – отвечал Валентин, – то, что вы говорите, кажется мне очень замысловатым; но уверены ли вы, что идя таким образом, мы не заблудимся, словом, не попадем на ложный путь.

– Пусть брат мой будет спокоен.

– О! Я совершенно спокоен, вождь; но скажите же мне в таком случае, когда вы думаете догнать того, кого мы преследуем?

– Послезавтра вечером мы будем около него.

– Как! Так скоро? Это невозможно.

– Пусть мой брат хорошенько обдумает то, что я ему скажу: между тем как наш враг, не подозревающий, что его преследуют, однако двигающийся быстро, будет делать четыре мили по долине, мы будем делать восемь в горах.