Поль Феваль - Королева-Малютка

Она упала на постель в позе, которая невольно делала ее особенно цривлекательной.

Герцог сладострастно замычал.

– Клянусь моим вечным спасением, – молила Жюстина, обе руки которой уже были захвачены в плен. – Я дочь вашей жены!

– Врешь! – отвечал герцог, стремясь к полной и окончательной победе. – Родинка у другой. Ах ты, маленькая чертовка! Та, другая – не такая злюка, как ты!

Жюстине удалось высвободить одну руку, и она отчаянным движением рванула шейный платок, последнее прикрытие ее груди, обнажая прелестную родинку.

Герцог попятился, но лишь на шаг, он остановился, но лишь на мгновение: сомнений больше не оставалось, его жадные глаза тут же налились кровью, а из глотки вырвался хриплый рев:

– Что с того? Ты слишком красива!

То, что должно было усмирить его дикую страсть, напротив, довело его почти до безумия. Он кинулся на девушку, и в отчаянной борьбе, которая за этим последовала, оба они, перекатившись через всю кровать, упали на пол с другой стороны.

Жюстина осталась лежать без движения, а отвратительный дикарь зарычал:

– Дело почти сделано! Теперь я хозяин!

Но в ответ на этот победоносный крик варвара холодный голос резко произнес:

– Поднимитесь, господин герцог, я не хочу убивать лежачего!

Господин Шав сначала подумал, что ослышался. Он, не оборачиваясь, приподнял голову Голос повторил более властно:

– Встаньте, господин герцог!

Только тогда он оглянулся и увидел на пороге комнаты незнакомого человека – высокого, худого, в черном с головы до пят. У него было бледное лицо с гордыми, но сумрачными и словно подернутыми туманом глазами. Волосы его были совершенно белыми, борода – седой.

Ошарашенный герцог встал, но появление незнакомца так разозлило его, что к нему вернулось хладнокровие – пусть только частично.

– Кто вы такой? – высокомерно спросил герцог. Незнакомец вынул из-под полы своего просторного редингота две шпаги и бросил одну из них на пол к ногам герцога.

– Мое имя мало что значит, – ответил он. – Вот уже пятнадцать лет, как вы подлым обманом увели мою жену. В течение этого времени вы могли вернуть ей ее ребенка… моего ребенка. Вы женились на ней, совершив убийство, чтобы сделаться вдовцом. Вы видите – я знаю вашу историю! А теперь я застал вас борющимся с этим самым ребенком, с этой юной девушкой, – борющимся не как человек, а как дикий зверь. И я мог бы убить вас, как дикого зверя, тем более что я давно позабыл о своем происхождении. Но, прикоснувшись к шпаге, я вспомнил, что родился дворянином. Защищайтесь!

Герцог слушал, не перебивая. Слушая, он и не думал поднимать шпагу. Вместо этого он направился к стоявшему между окнами столику с гнутыми ножками, на котором было разложено оружие, взял оттуда револьвер и зарядил его.

– Я и собираюсь защищаться, – ответил он. – Но в сражении с ночным гостем, не желающим назвать свое имя, думаю, выбор оружия за мной.

Он прицелился. Прозвучал выстрел. Незнакомец пошатнулся.

Господин герцог хладнокровно повернул барабан и снова прицелился.

Незнакомец сделал шаг по направлению к нему.

Господин герцог снова выстрелил, но, едва прозвучал выстрел, как незнакомец ударом шпаги выбил у него из рук револьвер.

Герцог хотел схватить со столика мачете, однако новый удар шпагой заставил его отказаться от этого намерения.

Тогда герцог с бешеным воплем бросился в другой конец комнаты, где висело охотничье ружье. Человек в черном поднял с пола валявшуюся там шпагу и догнал герцога в тот самый момент, когда Шав поспешно заряжал карабин. Приставив кончик шпаги к горлу насильника, незнакомец сказал:

– Оставьте это и возьмите шпагу, иначе я убью вас!

И протянул ему вторую шпагу.

Герцог наконец повиновался, поняв, что другого выхода нет, и немедленно направил острие в живот незнакомцу. Тот ловко парировал удар и сказал:

– Защищайтесь!

Герцог встал в позицию, и его последнее проклятье было оборвано ударом шпаги, пронзившей ему грудь.

В этот момент дверь снова открылась и показалась герцогиня де Шав. Весь коридор она проползла на коленях.

Жюстина пришла в себя и обвела комнату блуждающим взглядом.

Здесь лежал мертвец – герцог де Шав – и был еще другой человек, который неподвижно стоял над ним, сжимая в руке окровавленную шпагу.

– Жюстен! – закричала мадам де Шав. Потом добавила:

– Дочь моя! Это твой отец! Твой отец!

Она помогла Жюстине подняться, и обе кинулись к незнакомцу, который нежно улыбался им, но, казалось, с трудом держался на ногах.

– Жюстен! – повторила герцогиня. – Бог послал тебя!..

– Отец! Это мой отец меня спас!

Жюстен все еще улыбался, восторженно глядя на них. Но, едва они до него дотронулись, как он упал к ним на руки.

Господин герцог был искусным стрелком. Обе пули из его револьвера попали в цель.

Назавтра особняк де Шав был пуст, а снаружи – и на Фобур-Сент-Оноре, и на авеню Габриэль – казалось, собрались все зеваки квартала.

Слава Богу, здесь хватало материала для газетных хроникеров и для сплетен. Тело господина герцога нашли в его спальне: он был убит ударом шпаги. Постель оказалась в беспорядке, хотя видно было, что в ней никто не спал, мебель была сдвинута со своих мест, а на полу лежал револьвер, в барабане которого недоставало двух патронов.

Допросили негров и других слуг; они сказали, что ночью слышали какой-то шум, но в особняке де Шав, когда господин герцог возвращался под утро пьяный, всегда бывало шумно.

И это было еще не все. Кассир Бразильской компании и его помощник проснулись очень поздно среди ужасающего разгрома. Касса была взломана, и оттуда похитили значительную сумму.

Но и это было еще не все. В садовом домике нашли несчастную молодую женщину, госпожу маркизу де Розенталь, на которую, безусловно, напали злоумышленники и которая провела всю ночь связанной по рукам и по ногам и с кляпом во рту.

И наконец: под деревьями рощи на Елисейских полях, напротив особняка, сохранился, несмотря на ливень, широкий кровавый след, указывавший на то, что здесь произошло одно или даже несколько убийств. Но здесь тщетно искали тела погибших.

Зеваки передавали из уст в уста эти разнообразные трагические подробности и провели благодаря этому приятнейший день.

Началось следствие.

В доме молодого графа Гектора де Сабрана, уже достаточно оправившегося после вчерашнего удара налитой свинцом дубинкой, который нанесли ему под деревьями на набережной Орсэ, мы могли бы встретить всех участников нашей драмы, собравшихся вокруг постели, где лежал Жюстен де Вибре.

Хирург только что извлек вторую пулю и теперь мог поручиться за жизнь раненого.

Медор ассистировал ему во время операции.