Святослав Атаманов - Лихие люди

Хоронили всех, как и водится – на третий день. На 9 и 40 дней справили поминки. Все решили, что на дом напали лихие люди, все жалели несчастных молодых супругов и их соседку. Никто и подумать не мог о том, что Родион жив, и в одиночестве блуждает по лесам.

Пришла зима. Как Родион не старался добыть побольше дичи на зиму, но до весны её всё равно не хватило. К землянке Родиона потихоньку подкрадывался голод. Разумеется, зимой на охоту он тоже ходил, но много добыть всё равно не получалось. И тогда Родион решил для себя – «зачем охотиться только на диких животных, если можно ещё и на домашних»?

Теперь он только и ждал, когда на пастбища начнут выгонять скот. Близко подходить к человеческому жилью он опасался, да и снег всё ещё не растаял – могли найти по следам.

Наконец снег всё-таки растаял, и однажды, Родион увидел пасущуюся на лугу отару баранов, которых пас деревенский мальчишка. Родион долго ждал, пока какой-нибудь баран отобьётся от остальных, и наконец, подкараулил – близко к лесу подошёл молодой баран. Родион достал из-за пояса топор.

Сделать всё надо было максимально быстро, и так, чтобы не было крови. По кровавому следу могли найти не хуже, чем по следам на снегу. А значит – стрелять из лука было нельзя.

Поэтому, как только баран подошёл к самой лесной опушке, Родион внезапно выскочил из-за куста, и огрел барана между рогов обухом топора. Баран упал оглушённый, не издав ни звука. Родион тут же схватил его, и потащил в лес. Пастушок в это время заигрался со своей собакой, а потому ничего даже не заметил.

Родион тащил оглушённого барана до ручья, а на берегу, пока тот не пришёл в себя – свернул барану шею. После чего скинул барана в ручей, и почти версту волок его по течению для того, чтобы если какие-то следы крови могли остаться – прервались бы у ручья. Родион вообще был очень осторожным человеком. Где-то может быть – даже излишне осторожным.

Притащив тушу барана в своё логово, он разделал её, зажарил и с аппетитом поел. С тех пор Родион стал убивать не только диких животных, но ещё и домашних. Домашних, однако, он старался убивать редко, чтобы не вызвать у окружающих людей излишнего беспокойства. Если люди поймут, что скот регулярно пропадает – в лесу могут открыть настоящую охоту. А если убивать их редко – никто и не забеспокоится. Ну, пропал баран, бывает – наверно заблудился, или волк его утащил.

Так прожил Родион и второй год в лесу, и перезимовал уже более сытно и спокойно. А потом однажды в лесной чаще – возле своего силка, поставленного на дичь – Родион увидел Ваньку.

***

Об этом доме можно было сказать то, что обычно говорят о человеке – «неладно скроен, да крепко сшит». Выглядела избушка неказисто, на первый взгляд была слишком маленькой и тесной, но даже невооружённым взглядом было видно, что сделана она добротно и крепко, так, чтобы в ней можно было жить и зимой. Все щели были тщательно замазаны глиной, крыша была покрыта толстым слоем мха и дёрна. Из крыши торчала труба, а из трубы шёл дым.

Родион первым пошёл в избу. Внутри избы всё тоже выглядело добротно, чисто, домовито. Была большая русская печь с лежанкой, крепкий дубовый стол, лавки, два топчана, сундук. Возле печки стояла баба, и ухватом вытаскивала из печки горшок. Баба была брюхата, судя по животу – месяце на восьмом.

Она обернулась на скрип двери, тут же бросила ухват подбежала к вошедшему и обняла его:

– Родионушка!

– Здравствуй, Маруся!

–Каждый раз как уходите, страшно мне становится, ух страшно! – быстро заговорила Маруся. – Ты сам знаешь, я не из пужливых, но каждый раз хожу по избе, места себе найти не могу, сердце так и колотится, боюсь я за тебя!

– Ничего, дорогая Маруся! Бог не выдаст – свинья не съест. – поговоркой ответил ей Родион.

Вслед за ним в избу уже входили и остальные, а потому Маруся снова взяла ухват, и принялась вытаскивать из печи чугунки один за другим.

– А Ванька где? – спросил Родион – Что-то мы его не видели. Приходил он?

– Приходил. – ответила Маруся

– Муку тебе отдал?

– Муку отдал. Да что мука – он целую кобылу притащил.

– Так и где он?

– Да на улице где-то, не дам же я ему в избе её разделывать. Ещё не хватало, чтобы весь пол кровью залил!

Родион усмехнулся, представив себе Ваньку, разделывающего лошадь прямо на полу избы. Картина эта показалась ему довольно забавной.

– Ну ладно, мы пойдём Ваньке подсобим, а потом есть придём. Ты стряпай. – сказал он Марусе, и вышел из избы.

Обогнув избу, все действительно увидели Ваньку, сидевшего на чурбаке и снимающего ножом шкуру с лошади.

– Давай подсоблю! – тут же сказал всегда готовый помочь Сысой. – Чего делать надо?

–Ногу вот держи на весу. – сказал Ванька.

Сысой взялся за копыто, и поднял лошадиную ногу, с которой Ванька тут же ловко снял шкуру.

Всего через несколько минут шкура была снята, и Ванька, вспоров лошади брюхо, принялся вытаскивать внутренности.

«И куда их теперь девать?» – думал Родион, смотря на вывалившиеся кишки – «В лесу свежевать надо было, а теперь такая вонь стоять будет, что из избы не выйдешь. Эх, жалко собаки нет!».

– Ванька! Ну и куда ты теперь всю эту требуху девать собираешься? – сердито сказал Родион.

– Девать-то? Ээээ… – задумался Ванька.

–Короче, возьмёшь все эти кишки да потроха – и в лес оттащишь, подальше от избы. Там волки их сожрут. Понял?

– Понял, атаман. – просто сказал Ванька.

Надо сказать, что свежевать дичь им во время своей разбойничьей жизни приходилось уже не раз, но всегда это происходило не рядом с избой, а в лесу.

Главным охотником в шайке считался Егор. И хотя он не умел стрелять из лука, и шёл на охоту с одним шестопёром, периодически он убивал в лесу кабана, оленя или лося. Убив дичь, он, как правило – шёл к остальным, потом шёл с ними назад, показывал место, прямо на месте дичь свежевали, мясо клали в мешки и оттаскивали к своему разбойничьему логову, где за дело уже бралась Маруся. Сейчас же Родион просто-напросто забыл сказать Ваньке, чтобы разделал лошадь в лесу, а Ванька сам и не сообразил.

Когда внутренности были вынуты, за дело взялся Родион. Он сказал Сысою и Егору – держать труп лошади за копыта, чтобы не перекатывался по траве, достал топор – и принялся разрубать тушу на куски. Ванька тем временем – по локоть в крови потащил потроха в лес.

– Ванька! Как назад будешь из лесу идти – прихвати хвороста на растопку! – крикнул Ваньке Селиван. Он собирался разводить костёр – а потому направился к дровнику.

Мясо можно было приготовить и в печи – но на это ушло бы слишком много времени – потому что зажарить в печи всю тушу – не получилось бы, а потому – лошадь пришлось бы готовить по частям.

Поэтому – оптимальным решением был костёр. И жечь его надо было прямо сейчас, пока ещё хоть и светло – но всё-таки очень рано, и нигде рядом – точно нет ни одного человека, ибо все ещё крепко спят. Вообще это было общим правилом – даже избу топили почти исключительно ночью. Днём топили в редчайших, исключительных случаях – и потому Маруся, вела преимущественно ночной образ жизни, и стряпала всегда по ночам. Да и всех остальных тоже их «ремесло» так или иначе, обязывало не спать в тёмную ночь.