Синтия Хэррод-Иглз - Темная роза

Женщина послушно присела в книксене, беспокойно оглянулась еще раз на ребенка и вышла. Анна положила подушку с дочерью у своих ног и стала любоваться ею. Аякс и Пуркой, спаниели Анны, подошли понюхать ребенка, и Анна осторожно оттолкнула их:

– Прочь, нечего смотреть на принцессу. Нанетта, ну разве она не прелесть? Нет, не отвечай, я знаю, ты не можешь понять меня, я вижу это по твоим глазам. Ты так и не научилась лгать, ты слишком искренна. Нан, просто у меня все в душе переворачивается, когда я ее вижу. Я бы не променяла ее на сына, и мне кажется, король тоже. И скоро я снова забеременею – на этот раз мальчиком.

– Ты можешь так спокойно говорить о новой беременности после того, что ты претерпела? – спросила Нанетта. – Я знаю, что ты должна этого хотеть, это твой долг, но ты говоришь так, словно ты была бы счастлива.

– Я счастлива, – ответила Анна, – это трудно объяснить, но я совершенно забыла про боль, которую испытала при родах. Да, – подтвердила она, видя недоверчивый взгляд Нанетты, – я помню, помню, что это было, но не настолько больно. Я тоже в детстве удивлялась, как может женщина, родившая одного ребенка, хотеть родить второго, но теперь я это понимаю. Теперь мне не страшна боль, так как я забыла ее, зато как велика награда – как велика!

Она наклонилась и прикоснулась к руке девочки. Ее длинные волосы соскользнули с плеч и упали на малютку, и она моментально захватила их прядь в кулачок. Анна осторожно высвободила волосы.

– Как ужасно, что скоро придется отослать ее – Генрих говорит, что это нужно сделать до Рождества, чтобы она не заболела в Лондоне.

– А уже решено куда, мадам? – поинтересовалась Нанетта.

– У нее будет свой двор в Хэтфилде, и Мария будет с ней. Странно, что эта девочка стала моей приемной дочерью. Иногда я думаю о том, как я любила свою мачеху, а она меня – мне бы хотелось, чтобы у меня с Марией возникли такие же отношения, но это невозможно. Она ненавидит меня и не желает подчиняться собственному отцу...

– Я рада, что хоть ты не ненавидишь ее, – сказала Нанетта.

– Ненавидеть ее? О нет, теперь мне некого ненавидеть, кроме ТОЙ женщины, и то потому только, что она угрожает моему ребенку. Я так переполнена любовью, что желаю всем только добра. Я увеличила раздачу милостыни и собираюсь создать школу портних, чтобы шить одежду для бедных. Я думаю и о другом, но мне хотелось бы сделать что-то действительно большое, настоящее добро, в благодарность за мою маленькую принцессу.

– Величайшее добро, которое ты можешь сделать для этой страны... – начала Нанетта, и Анна рассмеялась:

– Знаю, знаю, родить мальчика. Ну, я постараюсь, Нан, можешь быть уверена. В конце месяца мы с Генрихом... – она не закончила фразу и только многозначительно кивнула, и Нанетта поняла, что она имеет в виду – они возобновят супружеские отношения. Нанетта решила, что настал момент для того, чтобы поговорить о своем собственном будущем:

– Мне кажется, ваша светлость, что нужда во мне отпала. Теперь ты – законная и коронованная королева, у тебя здоровый ребенок, и ты теперь твердо идешь по намеченному пути. Ты знаешь, что я обещала остаться с тобой до тех пор, пока ты не перестанешь во мне нуждаться, а затем вернуться в Морлэнд...

По мере того как округлялись от ужаса глаза королевы, речь Нанетты становилась все медленнее, и она, наконец, замолчала.

– Нан! Неужели ты в самом деле хочешь покинуть меня?!

– Нет, конечно... – неуверенно ответила Нанетта. – Но когда я вижу, как ты счастлива, у тебя муж и ребенок, я думаю... ваша светлость, мне уже двадцать пять.

– А я вышла замуж почти в тридцать, – возразила Анна.

– Но ты – это другое дело, – слегка стесненно заметила Нанетта.

Анна задумалась.

– Да, это так. Ты права. Но, Нан, только не сейчас. Впереди еще немало трудностей. У этой испанки много друзей. Если хочешь, съезди домой на Рождество – я обойдусь без тебя месяц-полтора, но возвращайся непременно, по крайней мере, до того момента, пока у меня не родится сын.

Нанетте удалось сохранить невозмутимость – ей не хотелось показать, что она огорчена. Наконец она промолвила:

– Моя дорогая госпожа, ты знаешь, что я обещала не покидать тебя, пока во мне есть нужда. Не нужно просить меня остаться, я останусь сама, по своей воле, и охотно, пока ты не отпустишь меня.

Анна вскочила с постели и обняла ее, к ней сразу вернулось хорошее настроение. Дело было решено. «Еще один год, – подумала Нанетта. – Но на Рождество я съезжу домой – по крайней мере, это у меня будет».

– ...И теперь королева снова беременна, – закончила Нанетта. Она сидела около окна, и, как казалось Полу, этот странный оттенок отраженного от снега света делал ее еще красивей...

– Уже?! – поразился он. – Это хорошо. Значит, она плодовита. – Он бросил взгляд на Эмиаса, греющего ноги у самого огня камина. Несмотря на то, что на другом конце комнаты стояла жаровня, а дверь прикрывала толстая портьера, в горнице было довольно уютно.

– Да, плодовита, – иронично произнес Эмиас, – но если она не родит сына, что толку? Этот ребенок только усложнит ситуацию.

– Король так не думает, и тебе не следует, – решительно возразила Нанетта. – Разве твоя Элеонора осложняет ситуацию?

– Нет, но относительно законности моего брака нет никаких сомнений.

– И относительно королевского брака тоже. Он никогда не был женат на леди Екатерине, его единственная законная жена – королева Анна. Какие тут могут быть сомнения?

– Но девочка не может унаследовать корону, – настаивал Эмиас, почесывая носком ноги живот Александра, и старая гончая постанывала от удовольствия в полусне.

– В этом нет необходимости, – начала Нанетта, но Пол поспешил прервать дискуссию, которая велась у него с Эмиасом с момента рождения принцессы.

– Я так рад снова видеть тебя, Нанетта, ты вносишь в нашу жизнь какое-то изящество, – он сделал рукой неопределенный жест, – с твоей собачкой и твоими элегантными позами. Этот голубой цвет тебе очень идет – как он там называется? Это самая последняя мода?

– Мы называем его «французская голубизна», – ответила Нанетта, – его любит королева, но по своей доброте она говорит, что он лучше всего подходит мне, так как у меня голубые глаза.

– А что еще нового в моде?

– Говорят, возвращаются пятиугольные головные уборы, но все же мне больше по вкусу французский капюшон, так что я не стану носить эти пятиугольные.

– Мне нравится, что придворные дамы не прикрывают волосы, – улыбнулся Пол, – это делает вас похожими на девочек.

В душе Нанетты эти слова отозвались болью – она уже сказала Полу, что приехала ненадолго, но еще не сообщила, что королева пока не отпускает ее. Ее поразила произошедшая В нем перемена, на что осенью она почти не обратила внимания – волосы стали совсем седыми и поредели, а в глазах читались боль и печаль, что делало его лицо как-то мягче, но эта перемена расстроила Нанетту. Он все еще неплохо выглядел, но утратил уверенность в себе, какое-то чувство превосходства, которое было ему присуще раньше.