Синтия Хэррод-Иглз - Длинная тень

Но, какие бы мысли ни тревожили Мориса, он не мог заставить себя выдать сестру. Он не имел ни малейшего представления о том, что случилось с Арабеллой за восемнадцать месяцев, с той поры, как она исчезла. Но не было сомнений в том, что она прошла через жестокие испытания и выжила лишь благодаря своему мужеству и дерзости. Если она не вернулась домой, не объявилась, не искала Мартина, если выдала себя за вдову и приняла предложение богатого купца, она должна была иметь очень веские основания.

Это удивляло Мориса: он не мог понять, зачем Арабелла покинула Англию, если не искала Мартина. Но инстинкт подсказывал ему: если он ее выдаст, ничего хорошего это никому не принесет, и потому в день свадьбы остался дома, пытаясь не думать о ней.

Морис очень обрадовался, когда приехал Мартин, чтобы забрать его домой, понимая, что рано или поздно, живя в Лейпциге, они с сестрой встретятся лицом к лицу. Ведь уже сейчас она наверняка узнала, что в доме профессора Пецеля живет молодой музыкант Морис Морлэнд, который играет с профессором на всех праздниках. Прибытие Мартина поставило Мориса перед другой проблемой его совести, но на сей раз борьба была недолгой.

Должен же кто-то разделить с ним эту тяжкую ношу; для шестнадцатилетнего Мориса желание поделить с кем-нибудь ответственность было вполне простительным. И он рассказал Мартину о том, где он может найти свою бывшую жену.

Согнувшись в три погибели в пропахшей рыбой каюте, Мартин восстанавливал в памяти тот день. Сначала это было для него потрясением и он решил, что Морис ошибается, но, поняв, что ошибки быть не могло, от всей души желал только одного – чтобы Морис не проболтался. Ситуация в Англии была очень напряженной, и им было очень важно отправиться туда без малейшего промедления, а чтобы решить, как поступить с Арабеллой, требовалось время – дни, а может быть, и недели. Мартин привык считать ее умершей. Аннунсиата писала, что Арабелла уехала из дома одновременно с ним, в надежде перехватить его по пути, но с тех пор ее след потерялся. Мартин думал, что она либо погибла на одной из неспокойных дорог между Йорком и Халлом, либо, сев на корабль вслед за ним, сгинула где-то в пучине моря. Он находился в близких отношениях с ее матерью, и со смертью жены запутанность ситуации до некоторой степени упрощалась. Но Мартин никогда не желал Арабелле зла, поэтому даже испытал некоторое облегчение, узнав, что она жива, и сбросил груз беспокойства.

Если Арабелле удалось выжить, а выжив, она не искала его и даже умудрилась пойти под венец, было совершенно очевидно, что она не ставила себе цели ни искать его, ни быть обнаруженной им. Мартин вынужден был заключить, что она каким-то образом узнала о его отношениях с Аннунсиатой и уехала из дома не столько для того, чтобы быть с ним, сколько для того, чтобы убежать от столь двусмысленной ситуации. Такой вывод немного успокоил его, и он легко принял решение, опираясь на факты. Если она не хотела быть обнаруженной, а он не собирался ее искать, почему же надо делать то, что принесет всем только боль? Мартин взял с Мориса клятву хранить все в строжайшем секрете, и в тот же вечер они уехали в Хайдельберг, где их ждали Карелли и отец Сент-Мор.

Но перед отъездом он закутался в плащ, надел широкополую шляпу и, благодаря рассказам Мориса, сумел найти дом Финстервальда – очень большой, красивый, на достойной улице, с шикарным подъездом. Очевидно, в доме шел прием; к дверям подъезжали кареты, принадлежавшие членам высшего общества Лейпцига. Мартин подумал, что свадьба наверняка продолжается. Какое-то время он наблюдал за происходящим, стоя в стороне, а затем, смешавшись с толпой, собравшейся поглазеть на роскошные экипажи, пробрался к входным дверям. У подъезда стояла огромная карета с четырьмя лакеями в ливреях, явно принадлежавшая кому-то из высшей знати. Как он и ожидал, хозяин и хозяйка дома вышли к дверям встретить именитых гостей.

Мартин никогда не видел ее такой прекрасной. Платье из голубого сатина и белой парчи было усыпано сапфирами и жемчугом, рукава отделаны золотом, на шее сверкало бриллиантовое колье, а шикарная рыжая шевелюра была украшена крупными бриллиантами и живыми белыми цветами. Рядом стоял ее «муж» в белой атласной рубашке, алом сюртуке и огромном парике, венчающем голову. Он смотрел на свою супругу с обожанием и гордостью, в восхищении взирал, как она надменной походкой королевы направляется к карете, чтобы встретить очередных высоких гостей. Мартину было очень странно стоять здесь в толпе и наблюдать за ней, своей молодой женой, любившей лошадей больше, чем мужей, а щенков – больше, чем детей. Но когда Финстервальд с именитыми гостями ушел в дом, Мартин улыбнулся. Ему внезапно пришло на ум, что, родись Арабелла мальчиком, она стала бы наемным офицером, как Хьюго, и беззаботно бросила бы жену и ребенка, отправившись на поиски счастья, как Хьюго оставил Каролин с маленьким Артуром, чтобы идти воевать с турками. Арабелле не повезло, что она родилась девочкой. Ну что ж, она сделала все, что смогла... Даже не предполагая, что выпало на ее долю по дороге из Йорка в Прагу, Мартин понимал, что она добилась успеха в жизни с помощью своих женских чар.

Арабелла была солдатом фортуны. Невидимый в толпе, Мартин приветствовал ее в этом качестве. Он плотнее завернулся в плащ и, когда она со своим купцом-принцем отвернулась, отсалютовал ей солдатским приветствием, улыбнувшись той особой улыбкой, которую, если бы она могла ее увидеть, обязательно узнала бы, хотя никогда и не поняла бы, как такое могло быть.

Осада началась достаточно тактично, но с каждым днем становилась все более и более ожесточенной, и к концу недели силы осажденных начали убывать. Морлэнд был единственным очагом сопротивления в округе Йорка, но сдаваться не желал. Более того, слухи о том, что в Морлэнде находится иезуитский священник, разрослись до такой степени, что один священник превратился в двадцать, и все они подкупили йоркширцев.

В Лондоне король послал парламентеров к принцу Вильгельму, чтобы узнать его условия, параллельно занимаясь организацией бегства королевы с сыном из страны. Королева Мэри и принц Уэльский покинули Англию девятого декабря. Когда эта новость достигла Йоркшира, ярость восставших против бесчестных папистов, которые говорили одно, а делали другое, накалилась до предела. В тот день была предпринята жестокая атака на Морлэнд, почти увенчавшаяся успехом. Когда в сумерках атакующие отошли, Аннунсиата созвала всех сражавшихся в длинный салон.

– Вы видите, насколько мы слабы, – сказала она.

Люди устало согласились с ней. Подъемный мост восстановили после гражданской войны, и все было устроено так, что поднять его снова не представлялось возможным. Кроме того, все считали, что такой необходимости больше не будет, в надежде, что Морлэнд никогда больше не придется защищать. Хотя ворота и подъемная решетка, к счастью, оставались на местах, толку в них было мало, пока стоял мост.