Синтия Хэррод-Иглз - Шевалье

Это считалось, как знал Матт, ужасным преступлением. Почти в каждом доме получали дополнительные доходы от того, что пряли пряжу из шерсти Морлэндов, которая затем собиралась агентами и поставлялась ткачихам.

– Помнишь, что я говорил тебе, хозяин Матт? Когда человек выбирает себе жену сам, его выбор всегда неправильный.

– Конн, а разве ты не сам выбирал себе жену, когда женился на чу..., – он чуть было не назвал жену Конна чужеземкой, как прозвали ее местные жители. Она была родом из Бристоля. Конн женился на ней во время участия в кампании на стороне принца Руперта. Бристоль представлялся жителям Йоркшира, никогда не бывавших дальше Лидса, невероятно чужим и далеким. К тому же жена Конна говорила с таким непонятным акцентом, что много лет ее считали голландкой.

– ...когда ты женился на матери Конна, – закончил Матт.

Старый Конн тяжело посмотрел на него, как бы удивляясь наивности вопроса, а затем сказал с солидным достоинством:

– Это совсем другое дело, молодой хозяин. То было провидение, которое воплотило Божью волю. Нам было суждено встретиться, когда я воевал в чужих краях. Она была доброй женой, спаси Бог ее душу, хотя и родила мне только одного сына. Но на это была также Божья воля, ты не можешь спорить.

Тут Матт тихо спросил:

– Скажи, король был разбит флотом Узурпатора тоже по Божьей воле?

Старый Конн посмотрел на него более ласково.

– Об этом говорят в доме?

– Кажется, все об этом толкуют. Дядя Кловис, он прямо не говорит, но думает, что это конец всему. Разгром был такой полный, что король Франции никогда больше не даст нашему королю ни кораблей, ни денег.

– Скажу тебе, молодой хозяин, что король рассчитывал на переход моряков на его сторону, так как знал их всех, когда еще был лордом Адмиралтейства. Но когда на наших кораблях увидели приближающийся французский флот, они не смогли не открыть по ним огонь. Было бы противно их природе пропустить французов к английскому берегу, не так ли?

– Даже ради нашего короля?

– Даже ради него. Видишь ли, молодой хозяин, король совершил ужасную ошибку, покинув Англию. Теперь он без королевства и не может вернуться без помощи какого-нибудь чужеземного короля. Вот где его слабость. А Узурпатор, что ж, у него ума больше, чем у лорда Кромвеля. Он оставил народ в покое, и большинству простых людей нет дела до того, кто у них правит в Уайтхолле, пока их не беспокоят и дают жить своей собственной жизнью.

– Но наши кузены из постоялого двора «Заяц и вереск» говорят, что каждую ночь люди поднимают пивные кружки за короля-изгнанника, – заметил Матт.

Конн утвердительно кивнул, встряхнув бородой, как воробей потряхивает хвостом.

– А-а. Разговоры ничего не значат, не так ли? Они пьют за нашего короля и, если король вернется, будут приветствовать его. Но они пальцем не пошевельнут, чтобы помочь ему вернуться, пока Узурпатор не трогает их.

Некоторое время старик и мальчик размышляли в тишине. Затем Конн произнес:

– Мне жаль твою бабушку, графиню, больше всего ее.

– Думаешь, она не вернется в Англию? – спросил Матт.

Он помнил ее, сверкающую драгоценностями и сладко пахнущую, похожую на королеву.

– Нет, пока Узурпатор на троне. Кто знает, когда он умрет. Больше не будет никаких экспедиций за короля, запомни, хозяин.

Нам надо связывать надежды с принцем Уэльским. Но для нее быть в ссылке – печальная участь. Я помню ее маленькой девочкой. Скакала лучше любого мальчишки, могла подстрелить птицу. Редкостная красавица!

Он замолчал, вспоминая прелестную девочку, которая была похожа на того лихого молодого генерала кавалерии, с которым они одержали так много побед и на севере и на юге страны. Принц Руперт, о чем никогда не вспоминалось, провел ночь после Марс-тон Мура в Шоузе, где жила незамужняя мать графини. Девять месяцев спустя родился темноволосый темноглазый ребенок. А поскольку мисс Рут не хотела говорить об этом, то и никто не мог во всех ее владениях, но Конн и некоторые другие старики весьма правильно догадались об истине.

– Значит, ты думаешь, Узурпатора не победят?

– Не надо отчаиваться, молодой хозяин, как не отчаиваемся и мы все, – ответил Конн. – Больше не будет походов за короля.

– Но что будет, когда Узурпатор умрет? Кто тогда станет королем?

Глаза Конна блеснули, взгляд наполнился удивительной симпатией.

– Пусть об этом волнуются твои потомки. Я к тому времени буду с Пресвятой Девой, меня это не будет беспокоить. Люди сеют ошибки, а убирать урожай их детям и внукам.

Король Джеймс был настолько потрясен и разбит горем от неудачной экспедиции, которая поначалу сулила успех, что не смог сразу вернуться в Сен-Жермен, а оставался в Бретани, сокрушаясь и пытаясь понять, чем он не угодил Богу, что тот восстановил против него королевскую семью. Он все еще не прибыл в Сен-Жермен, когда 28 июня у королевы начались схватки и она разродилась здоровой девочкой. Аннунсиата, ожидая у подножия кровати с остальными фрейлинами, никак не могла вспомнить обстоятельств такого же события в Уайтхолле, когда на свет появился принц Уэльский. Тогда казалось, что бедная Мария-Беатрис обречена рожать в страданиях, так как была окружена врагами. Подлые и грязные слухи кипели в коридорах дворца и на улицах столицы.

В этот раз, хотя ее роды были сравнительно недолгие и легкие, королева в большей степени страдала из-за отсутствия мужа и безуспешных попыток снова завладеть троном. Тем не менее, сообщение было послано королю без промедления, и он поспешил, испытывая угрызения совести, к своей жене. Представ перед ней, король нежно обнял ее. Ему вручили маленькую инфанту. Бережно взяв ее на руки, он изрек:

– Бог послал нам ее в утешение. Аннунсиата смотрела на инфанту и думала, что она появилась слишком поздно, как и ее брат. Если бы королева Мария одарила страну наследником в начале брака с герцогом Йоркским, дела могли бы пойти совсем по-другому, поскольку пятнадцатилетний принц Уэльский был бы заманчивой приманкой для страны, и она могла бы потерпеть его отца немного дольше. Тем не менее, если и оставалась сейчас еще какая-то надежда для них, то она была связана с принцем, четырехлетним, крепким, красивым и спокойным ребенком. Если на то будет воля Господа Бога, он станет хорошим королем.

Инфанта родилась настолько крепкой, что ее крестины решили отложить до возвращения короля Людовика из Фландрии, что случилось в середине июля. Церемония прошла в королевской капелле в Сен-Жермен с большой пышностью. Морис сочинил и исполнил новый гимн в честь инфанты и церковный гимн. После, во время пиршества, он сыграл на корнетто [5]и вызвал бурную овацию. Король Людовик стал крестным отцом принцессы, нареченной в его честь Луизой-Марией, а крестной матерью – его невестка, герцогиня Орлеанская, ласково прозванная герцогиней Лизелоттой.