Коре Холт - Конунг. Изгои

Конунг говорит:

— Скорей всего они не начнут наступления, пока шествие со стягом Олава Святого не подойдет к ним. А такие шествия движутся медленно, ведь по пути священники читают молитвы, и они не торопятся. Значит, у нас еще есть время изменить свой план. Но есть ли у нас новый план?

Никто не отвечает, и конунг говорит:

— Если Рэйольв из Рэ незаметно проберется вдоль ручья, он окажется у врага за спиной.

Я не сразу понимаю, что у Сверрира на уме, и прошу его оказать мне честь и разъяснить смысл его слов. Он говорит:

— Рэйольв, который сейчас находится наверху с лучниками, должен пройти руслом ручья и выйти врагу в тыл, пусть ползет по дну, если нужно, но, главное, пусть не замочит рожок. Дальше он неожиданно выскочит из кустов и протрубит им в спину сигнал конунга Сверрира, они повернутся к нему и начнут пробиваться сквозь кусты к ручью, полагая, что мы спрятали там часть наших людей. И если мы тогда без промедления нападем на них, чтобы встретить победу или смерть, мы разобьем их ряды. А наши лучники тем временем засыплют стрелами тех, кто скрываются за плетнем.

Мы одобрили план Сверрира, он был и хитрый, и достаточно простой, его было легко осуществить. Но рожечник, который протрубит сигнал конунга за спиной у врага, вряд ли сумеет после этой битвы принять участие в других. Я говорю конунгу об этом. Он отвечает:

— Пусть лучше погибнет один, чем все.

Теперь шествие видно уже и нам, надо спешить. Конунг просит меня бегом подняться на холм и передать рожечнику его приказ. Такое поручение небезопасно. Вражеская стрела легко может настичь меня, ближайшие воины врага стоят совсем рядом. Однако, увидев меня бегущим, они, скорей всего, решат, что я спешу с важным сообщением, и захотят перехватить меня. Конунг говорит, что Рэйольв должен протрубить свой сигнал, как только стяг Олава Святого достигнет первых рядов врага.

Я кланяюсь конунгу и ухожу. Иду напрямик через наши главные силы, лица людей почернели от напряжения. Два брата из Сальтнеса, а также Хрут и Гудлауг растолковывают своим людям новый план конунга. На ходу я могу только издали кивнуть своему доброму отцу Эйнару Мудрому. Он сидит у ручья и разбирает целебные травы, которые скоро ему понадобятся. Он кивает в ответ и слабо улыбается.

Я делаю круг, поднимаясь на вершину, с другой стороны мне лучше видно расположение врага, чем снизу из нашего лагеря. Положение тех, кто стоит внизу, достаточно опасно. Врагов великое множество, я скрываюсь, как могу, перебегаю через открытые места и благополучно добираюсь до рожечника.

Здесь же и Йон из Сальтнеса, я объясняю ему, в чем состоит новый план конунга. Он коротко кивает, на этот раз он быстро все понял. Потом я отвожу в сторону Рэйольва. Там я передаю ему волю конунга.

Сперва он внимательно осматривает свой рожок, словно боится обнаружить какой-нибудь недостаток в тонких кольцах бересты. Потом жестко усмехается и высказывает сожаление, что у того, кто так долго упражнялся, чтобы правильно протрубить сигнал к сражению, будет возможность протрубить его всего один раз. Но один раз лучше, чем ни одного.

Я веду его к ручью и объясняю, что он ему следует делать. Мы видим шествие, стяг конунга Олава Святого развевается на ветру под моросящим дождем.

— Вот ручей, — говорю я. — Пробирайся сквозь кустарник вдоль воды. Если надо, скройся в воде, любой ценой подползи к врагу как можно ближе, и, когда стяг Олава Святого окажется во главе войска, ты выскочишь у них за спиной и протрубишь сигнал конунга Сверрира.

— Благодарю тебя, — говорит он и учтиво кланяется.

Мы садимся на поваленное дерево, чтобы передохнуть. Скоро шествие должно показаться из-за поворота дороги, я предполагаю, что воины приветствуют стяг громкими криками. Вот тогда Рэйольв должен сползти к ручью. Он молчит, но потом говорит, что часто вспоминает свою усадьбу, она сгорела, ее спалили люди ярла Эрлинга.

— Может, я мог бы заново отстроить ее, — говорит он, — но теперь это сделают другие. Сына у меня нет.

— Дома, у меня осталась женщина, — говорит он, помолчав. — Я все-таки обычный мужик и еще не старый. Ее зовут Хельга. Бывают женщины и покрасивей, чем она. Но все равно передай ей поклон от меня, если останешься жив, когда все будет уже позади. Не думаю, что тебе повезет, если ты захочешь попытать у ней счастья. Она не ложится в постель, с кем попало, но со мной ложилась охотно. Скажи ей, что я был несчастлив, когда мне пришлось покинуть ее, и, если случится так, что мы с ней встретимся в другой жизни, я все еще буду любить ее.

Я обещал передать Хельге его поклон и протянул ему комок меда, который носил в кожаном мешке завернутым в тряпицу. Он поблагодарил меня, но губы у него дрожали, и он выплюнул мед.

На дороге показывается шествие, теперь оно от нас на расстоянии, не превышающем четыре полета стрелы. Воины внизу громкими криками приветствуют стяг конунга Олава Святого. Я поворачиваюсь к Рэйольву и, глотнув воздуху, слегка хлопаю его по плечу. Он поднимается и идет.

Когда он скрывается из глаз, я отползаю назад и замечаю, что сижу на склоне между ногами двух лучников, приготовившихся стрелять из самострелов. Я отползаю подальше и обнажаю меч. Глаза мои следят за ручьем и кустарником, растущим по его узкому руслу. Один раз мне кажется, что я вижу, как там колышатся ветки. Может, это вспорхнула птица или налетел ветер. Мне уже слышно, как священники поют молитвы, — шествие достигло уже последних рядов построения.

Мне видна лишь малая часть нашего войска, большая — скрыта холмом. Я слышу, как громко стучит мое сердце, недруг внизу сплачивает свои ряды. Воины стоят плечом к плечу, они образовали единое заграждение из щитов и кричат в нашу сторону всякие оскорбления. При этом они топают ногами, это похоже на грохот тяжелых волн, бьющих о берег, и всячески поносят конунга Сверрира и его людей. Некоторые хёвдинги считают, что именно так выгодно начинать сражение. Это внушает людям мужество. Сердце у меня готово разорваться, есть что-то жуткое и вместе с тем смешное, когда шесть сотен человек ритмично топают то левой, то правой ногой и орут без конца: Ко-нунг дерь-мо!… Ко-нунг дерь-мо!… Наконец стяг Олава Святого достигает головы построения, сейчас самое время, пока они не ринулись в бой. Мои глаза прочесывают лесок за спиной у врага, но ни одного живого существа там не видно. Я опускаю голову, мне ясно: план конунга Сверрира, такой простой и в то же время хитрый, все-таки не удался, потому что человек, который должен был его осуществить, не оправдал нашего доверия.

И тут же внизу звучит зов рожка — пламя, взметнувшееся сквозь рев шести сотен глоток. Я вижу человека, бегущего сзади к врагу, он смешивается с ним, и сигнал его рожка звучит, как победный клич. И наши идут в наступление.