Коре Холт - Конунг. Изгои

И тут мы видим его…

Видим ярла Эрлинга Кривого, он стоит, широко расставив ноги, и смотрит на нас. Его легко узнать по криво сидящей голове — таким мы видели его два года назад в Тунсберге. Он постарел с тех пор, на нем богатый плащ, которым он выделяется среди всех, наш же Сверрир одет в серое, как и его люди, и сливается с ними. Нам никто не мешает смотреть через реку на ярла…

Ярл Эрлинг Кривой, давным-давно, когда ты был красив и молод, ты отправился морем в далекий Йорсалир. Тебе была нужна слава, и ты, викинг с огнем Христа в сердце, добился ее. Умный, опасный, жестокий, глухой к милосердию, ты не щадил никого. Ты подавлял каждого, кто объявлял себя конунгом Норвегии, ты сзывал своих людей и звенели клинки, а потом твои люди возвращались и говорили: Мы победили того, кто объявил себя конунгом! А как сейчас? Если в твоем старом сердце стучит страх, значит, лев из Йорсалира уже не лев, а лисица. Ярл Эрлинг Кривой! Не колют ли старые грехи твои нагие ступни, подобно остриям мечей, не затягивает ли туман сомнения твое высокомерное сердце? Понимаешь ли ты, ярл Эрлинг Кривой, что сегодня встретил противника, который сильнее тебя?…

Ярл приказал большому отряду охранять мост, остальную часть войска он увел к кладбищу у церкви Христа. Сверрир оставил несколько человек в дозоре на нашей стороне, потом мы вернулись назад по реке и разбили там лагерь. Конунга одолевали сомнения. Его первое намерение — напасть на ярла с тыла — не удалось. Если ярл уйдет из Нидароса, — во что Сверрир не верил, — снова начнется погоня через всю страну. Если мы сразимся с людьми ярла, выстроенными в боевом порядке, воинственно кричащими и топающими ногами за сплошной стеной из щитов, день может оказаться для нас тяжелым и вечер не принесет радости.

И тем не менее именно это желание проснулось в Сверрире и начало брать верх над всем остальным. Думаю, оно было продиктовано полученным им в удел горем, которое он редко обнаруживал перед своими людьми. Оно порождало мрачность, а мрачность — желание, чтобы все поскорей кончилось. Он был готов осмелиться на невозможное и просить Бога выбрать между ярлом с его упорством и конунгом, получившим в удел горе.

Он спрашивает у нас:

— Осмелитесь ли вы на то, на что осмелюсь я? Я хочу предложить ярлу свои условия и сказать: Выстрой своих людей в боевой порядок на любом месте, где хочешь, и сразись с нами сегодня! Осмелитесь ли вы на такое?

— Да! — кричим мы в ответ.

Мы знаем, что людей ярла в три раза больше, чем нас. Конунг велит Гудлаугу спуститься к опорам моста — он должен соблюдать осторожность и прикрыться щитом — и обратиться оттуда к людям Эрлинга ярла. По своему происхождению этим людям не положено говорить с посланцем конунга Сверрира, поэтому они посылают за своим предводителем и тот приходит, прикрываясь щитом от стрел. Гудлауг кричит:

— Конунг Сверрир предлагает сегодня Эрлингу ярлу на выбор три условия. Вы можете пройти по мосту в Спротавеллир, Сверрир и его люди отойдут и вернутся, когда вы уже построитесь в боевой порядок. Потом мы сразимся, и пусть Бог позволит победить достойному. Вы можете, если ярлу это больше по душе, сами выбрать место для сражения. Тогда мы перейдем через мост и разобьем вас, если на то будет воля Божья. И вот третье условие: ступайте в Эйрар в устье реки Нид, постройтесь там и сразитесь с нами, а Бог сам решит, кому победить.

— Я позабочусь, чтобы ты расстался с жизнью, и Бог поможет мне! — отвечает Гудлаугу человек ярла.

— А если не поможет, ты сам расстанешься с жизнью еще до наступления ночи! — кричит ему Гудлауг.

Человек ярла покидает мост. Он идет задом наперед, подняв щит, пока не отходит на безопасное расстояние, где его не достанет стрела. Потом поворачивается и бежит к ярлу Эрлингу.

Позже мы узнали, что ярл сказал так:

— Не пристало мне принимать условия от конунга, который не имеет права называться конунгом! Он сын гребенщика, а я ярл Эрлинг Кривой…

Ярл Эрлинг Кривой, рядом с тобой на солнцепеке спит твой сын, конунг Магнус. Ты храбро боролся ради него, тебе удалось даже увенчать его голову короной конунга, хотя твой сын и не сын конунга, конунгом был лишь его дед по матери. Ради сына ты купил могущественного архиепископа Эйстейна, и он короновал твоего сына. Да, да, ради сына ты совершил много черных дел, и еще неизвестно, сможешь ли ты искупить свою вину в чистилище или будешь вечно гореть в адском огне. Ты мало спал по ночам и всегда бодрствовал днем, твой меч всегда был обнажен, за тобой тянулся кровавый след и тебя опережал ужас перед твоими деяниями — таким образом ты расчищал дорогу своему сыну.

Сейчас он спит на солнцепеке.

Ты склоняешься над ним и ерошишь ему волосы, он отворачивается и ворчит. Часто ли тебя мучило сомнение: а способен ли твой сын выдержать то, что выдержал ты? Может, он вовсе и не способен на это? Может, ты пожертвовал всей своей жизнью и вечным блаженством ради сына, который ни на что не способен? Не бьет ли тебя сейчас дрожь, ярл Эрлинг Кривой?…

Ярл Эрлинг Кривой отказывается от трех условий конунга Сверрира, мы снимаемся с места и по восточному берегу идем в сторону Клеппабу. Мы идем гуськом, один за другим, так, чтобы казалось, будто нас очень много. Впереди несут стяг конунга Сверрира, сзади едет Рэйольв из Рэ со своим рожком и посылает ярлу Эрлингу Кривому привет от конунга Сверрира.

Ярл Эрлинг Кривой не знал намерений конунга Сверрира. Конунг довел своих людей по реке до маленькой усадьбы, которая называлась Кот. Там он велел раскатать дом — других бревен взять было неоткуда — и сколотить плот, и в течение вечера и ночи, пока над землей лежали синие сумерки, мы все, четыре сотни человек, переправились на другой берег. Но отдыхать мы не стали, а той же ночью перебрались через болота Тьодмюрар, прыгая с кочки на кочку и потеряв по пути двух лошадей. Смертельно усталые мы пришли в Став в Гаульдале, но конунг не разрешил нам отдохнуть. Он заставил людей найти лодки и, лишь когда мы перебрались в челнах через реку Гауль, сказал, что теперь можно и отдохнуть. Он быстро заснул. Но вокруг были выставлены сильные дозоры.

Есть нам было почти нечего, однако за эти годы мы научились отгонять мысли о еде, когда ее у нас все равно не было. Я лежал в полудреме и вдруг услыхал рядом громкие голоса. Я вскочил. Двое наших захватили в плен бонда. Он ехал в город, чтобы продать там мешок солода. Проснулся и конунг. Люди хотели сразу зарубить бонда, но конунг сказал:

— Поезжай с миром в город, наш путь лежит не туда. Мы сейчас поднимемся и пойдем на юг. И если нам повезет, то к вечеру мы будем в Медальхусе.

Бонд уехал, радуясь, что легко отделался.

А мы ушли в лес и скрывались там трое суток.