Евгений Саржин - Камни и черепа

– Это знаки жителей нижнего мира, – проследив за его взглядом, сказал Бын, – и в каждом живет малая часть той силы, что заключены в камне. Ты все увидишь, когда исчезнет тень.

– Когда исчезнет тень? – повторил Тесугу, – но разве… я думал, они явятся ночью, когда…

– Первые явятся ночью, – нетерпеливо перебил его Бын, – но отвести тебя, и других к Обиталищу надо будет, когда исчезнут тени. Вы проведете последнюю часть дня там.

– А сейчас…, – неуверенно спросил Тесугу.

– Жди, – отрезал Бын, в дыру на крыле его носа была вставлена расщепленная птичья кость, из-за чего все его лицо казалось каким-то скошенным. Он повернулся и пошел, покачивая своими сплетенными в узкие косички волосами. А Тесугу остался ждать.

Ожидание тянулось медленно и мучительно. Он лежал, но потом поднимался, и медленно бродил вокруг, стараясь ставить ноги пошире, и так и не прикрывшись накидкой. В голове все смешалось – силуэты Первых на холме, горящие в небе костры, и их собственный, за которым сидели его (бывшие) сородичи, голый Бын с окровавленным ножом в руке. Он давно принял судьбу, высеченную на его лице, потому что у человека нет иного выбора, но не прекращал надеяться, что, по крайней мере, к нему придет ясность. И, став перед тем местом, он поймет, зачем была вся его жизнь, и кому он должен отдать кровь. Но ничего яснее не становилось – лишь набор слов, не складывавшийся воедино. Если Эцу и прочие Древние наверху, в горнем мире, что им до мира людей? И, тем более, до нижнего мира, куда те уходят, покидая тело? Если из нижнего мира приходят другие народы, включая рогатых братьев, дающих свою плоть, то что страшного в том, что воля Эцу открыла туда вход, и зачем его нужно хранить? Слишком много вопросов, от попыток ответить на которые у него начинала болеть голова – вдобавок к подведенному голодной болью животу. Если бы ему позволили хотя бы напиться!

Тени, между тем, неумолимо съеживались, ползли к ногам. Из-за гряды показались люди – четыре человека приближались к их лагерю, и Тесугу обратил внимание на того, кто шел впереди. Мужчина, голый до пояса, но с причудливо выкроенной повязкой ниже, его тело было раскрашено белесыми полосами, образовывавшими странный, завитой узор на животе. Волосы были срезаны на передней части головы почти под корень, открывая бугор огромного шрама. На груди висела длинная костяная дуда. Неспящий, такой же, как Бын. Видно, это и есть люди с плоскогорий. За ним шел странный юноша, нагой, растрепанный, и перемещавшийся дерганой походкой. Отсюда было видно, что он непрерывно что-то бормотал, но слова не доносились до них. За ними шагало еще двое мужчин, выглядевших, как обычные охотники.

Они направились к их очагу, вокруг которого сейчас находилось лишь три человека, и там неспящий вполголоса спросил что-то у Егда, чего Тесугу не расслышал, поглощенный человеком, которого привели с собой незнакомцы.

Между тем, Бын, один из оставшихся у очага, встал, обменялся несколькими словами с неспящим из другого рода, потом снял с груди дуду, поднес к губам, и издал пронзительный свист. Так необычно было услышать это днем, что кожа Тесугу пошла мурашками. Он понял – пришло время.

Поняли это и другие. Сидя на земле, он смотрел, как его сородичи один за другим возвращаются в лагерь, мрачные и сосредоточенные. Бын с каждым из них говорил о чем-то, до юноши долетали лишь отдельные слова, но потом он повернулся и подошел к Тесугу.

– Вставай, принадлежащий нижнему миру, – голос старого Бына сейчас звучал так напряженно, что у Тесугу по спине пробежали мурашки – время пришло. Ты встретишь свою судьбу.

И он поднялся, на дрожащих ногах, не в силах отвести взгляда от горевших священной яростью глаз Бына. Попытался что-то сказать, но понял, что язык его не слушается, и просто молча кивнул.

Бын, видимо, и не ждал ответа, но, повернувшись, двинулся в сторону кручи, а за ним, как Тесугу заметил, пошел и второй неспящий из чужого рода, двое мужчин и тот странный юнец, не прекращавший мотать головой и бормотать что-то.

Странное чувство овладевало им, по мере того, как они, перевалив через гряду, шли по плоской равнине к холму, и черные каменные тела Первых казались все отчетливее. Тесугу казалось, что он раздвоился – и, пока его тело бредет по земле, измученное усталостью, голодом и болью, дух его отделился и смотрит на все со стороны. Словно сквозь ночной морок он понимал, что у него болят избитые за время похода ноги, что рана между ног болезненно саднит при каждом шаге, что отчаянно тянет пустой живот и пересохло горло. Но это больше не имело для него значения, он скорее замечал это, чем именно страдал – ибо все, что звалось Тесугу сосредоточилось сейчас на наплывавшем на них Обиталище Первых.

Оно было еще мощнее, еще невероятнее, чем ему казалось издали – сейчас, когда они были так близко, Тесугу разглядывал вереницу фигур. Застывшие в камне Первые, со скошенными, ровными чертами голов, безликие и безрукие, но все равно, как будто указывавшие друг на друга, и вперившие взгляды куда-то в середину. Больше чем в два его роста высотой, застывшее воплощение беспредельной мощи. И под ними – другой каменный ряд. Такие же неестественно ровные камни, подогнанные один к другому, они образовывали странное подобие жилищ.

Совсем близко.

– Стань, – услышал он окрик за собой, и остановился, не думая, что надо делать теперь. Кто-то вырвался вперед, и он искоса увидел, что нелепый парень, которого вели вместе с ним, продолжил идти своей дерганой походкой.

– Стань! – донесся за его спиной выкрик, в этот раз человек говорил странно, словно чего-то не хватало у него во рту, и потом он увидел, как мужчина метнулся вперед и ухватил дергающегося юнца за плечо.

Не оборачиваясь, Тесугу смотрел перед собой. Вот оно, Обиталище Первых, прямо перед ним, и полета стрелы не будет. Так близко, что он может, всмотревшись, различить знаки на поверхности камня.

– Сними, – снова услышал он голос за спиной, и сообразил, что это был старый Бын. Ему нечего было снимать, он шел сюда нагой. Но, мгновением позже, он сообразил, и нагнулся, открепляя от ног обувь. Истертые до дыр куски кожи с дырочками привязок бессильно упали на камень.

– Теперь идите! – проговорил голос сзади, и Тесугу качнулся вперед, точно во сне.

Все ближе и ближе, каменный ряд, распавшийся на отдельные части, и над ним – исполинские фигуры. Отсюда они показались ему еще выше, чем ранее. Но куда они толкают его, куда ведут? Ведь все должно произойти ночью, а сейчас…

– Я поведу их, – услышал он за спиной тот самый голос, что странно выговаривал слова, а другой, принадлежавший старому Быну, ответил:

– Я был здесь, и Первые коснулись меня. Вот знак их силы. Мы пойдем вдвоем.