Елена Серебрякова - Духъ и Мечъ – Воичи Сила

– Выпивать не стану, ежели только квасу.

– Вы, Феофан Гаврилович, – вступилась жена воеводы, – верно никогда не пробовали нашего хлебного вина на калгане. Я, женщина, и то порой позволяю себе, вестимо с разрешения мужа.

Мужское самолюбие приказчика было задето.

– Только ежели из-за уважения к вашему дому.

После третьего захода Феофан Гаврилович осмелел и вызвался произнести слово:

– Ты, Дмитрий Михайлович, человек надежный. Поговорил с тобой и понял, на тебя можно положиться. Нынче таких людей немного. Бывает пробудишь с человеком половину жизни и не поймешь, кто с тобой рядом, чего ждать. Ты, Дмитрий Михайлович, прямой, бесхитростный. Мир твоему дому и здравия тебе и близким.

Приказчик опрокинул бокал в себя весь без остатка, крякнул и взял на закусь кулебяку. Воевода тоже куснул чего-то, но понял, что пришло время для откровенного разговора.

– Ты, Феофан Гаврилович, сам родом откуда, из каких мест?

– Недалеко от Вильно находится хутор Канищи, или Канищий хутор. Только так его никто не называет, получается Нищий хутор. За долги родители отдали меня в услужение пану Загребе, вернее, к его отцу. А так-то мы с Тадеушем ровесники.

Воевода не стал спешить с дальнейшим выведыванием и начал сказывать про себя. Тоже помянул родителей, рассказал про воинскую службу, про войну с татарами.

– Вот так без отдыха и продыха верчусь по сей день. Никто не скажет: «Отдохни, Дмитрий Михайлович, сходи на рыбалку, по грибы», все только «Давай, давай».

– Я тебя понимаю, как никто другой, – заявил гость и наполнил бокалы хозяину и себе.

Не дожидаясь, выпил и налил себе еще.

– Я панам Загребам столько добра сделал, а меня взяли и сослали к Сурайскому, будь он неладен.

– Вроде князь наш добрый, сильно никого не забижает.

– Может и так, только ты не сравнивай замок с вашим захолустьем. Потом от князя доброго слова не дождешься. Все не так. А сам ни ухом, ни рылом, ни в чем соображения не имеет. Вот приехал курьер, грамоту ругательную передал и на словах навтыкал ему, а он ко мне.

– Чего они так вцепились в эту чертову колесницу, в Федора, наконец?

– Никто ни в кого не вцеплялся. Ты хоть видел границы с соседом. Конечно видел, кого я спрашиваю? И та, и другая в виде полумесяца, а мы в середке. А раньше мы являли собой одно целое. У Загребы все документы в наличии, только тссс… – приказчик приложил указательный палец к своим губам, – тайна великая, клянись, никому ни единого слова!

– Клянусь!!!

– Там, на закате, княжество зовется Нагорное. Город там такой Нагорье.

– Князь Оболенский, это я тоже знаю. Никакого секрета в том не вижу.

– На-горь-е, – по слогам произнес гость, – понял, чудак человек? Гора там, а в горе…

– Змей Горыныч, – решил подогреть гостя воевода.

– Се-реб-ро. Много серебра, на всех тевтонских картах гора обозначена как «Зильберг», серебряная гора.

Воевода наполнил бокалы и снова выпили.

– Оболенский жил под рукой Новгорода. Пан Загреба боялся его трогать, теперь Новгород к Москве отошел, а Москва, похоже, про Зильберг не ведает.

– И вам надо торопиться, – добавил воевода.

– Правильно, молодец! А наш князь ни мычит, ни телится. Вмешался Кардинал.

– Федька тут причем?

– Федька пришелся кстати со своей колесницей. Появилось, чем Сурайского прижать.

– Тогда чего моего парня искать, пропал и пропал?

– Ничего ты не понимаешь! Кардинал с колесницей Сурайского зацепил. А пропажей Федьки держит на поводке ясновельможного. Теперь они двое и Сурайский, и Загреба перед Казимиром в неоплатном долгу.

– Тогда не страшно, ежели ты приедешь пустой. Нет Федьки и ладно.

За окном стемнело, гость вознамерился уезжать, но хозяин уговорил его на ночь остаться у него дома.

– Рано утром еще до восхода мои ребята твою лошадь подгонят. Князь еще не проснется, а ты уже будешь в усадьбе.

– И то верно, а то ведь увидят меня кто-нибудь в употребленном состоянии, могут и доложить.

Дмитрий Михайлович пробудился затемно, сходил на конюшню, распорядился по поводу лошади гостя и вернулся. Пришло время будить приказчика. Тот моментально пришел в себя и поспешил к умывальнику. Жена Дмитрия Михайловича подала полотенце.

– Напиток ваш расчудесный. Выпили в достатке, а состояние бодрое.

– Вы, Феофан Гаврилович, еще приезжайте, рады будем, – сказала женщина.

Перед тем, как ногу поставить в стремя, гость внимательно поглядел на воеводу и молвил:

– Гляди, слово мне дал, чтобы никому!

Воевода вернулся в избу и сел за стол. Подошла жена, заняла место рядом.

– Я слышала весь ваш разговор. Гость говорил громко. Чего теперь ждать? Князя заставят начать войну с Оболенским. Где война, там твоя дружина. Ой, боюсь, Димитрий, ой, боюсь!

– Тут ты, Катерина, права. Сам всю ночь не спал. Война ни тебе, ни мне, ни дружине моей не нужна. Только хорошо, что мы знаем с тобой обо всем. Может случиться придумаем что-то.

Весь день воевода держал в себе нерадостные новости. Сходу идти к мастеровым для встречи с Черпаком не решился. Дождался вечера и зашел к Семену домой. Тот сперва удивился, но по виду понял, что разговор предстоит серьезный. Зашли в сараюшку, где у Семена стоял верстак. Про приезд в Сурайск приказчика знал весь город.

Посему, откуда воевода взял новости, вопросов не возникло. Ошарашенный тем, что их земля вовсе не их земля, а вместе с соседями являет собой отдельное княжество, Семен сел. То, что у Оболенского имеется серебряная гора, вообще привело Черпака в состояние ступора.

– Хорошо, что Федор свою колесницу придумал, а то бы до сих пор находились в неведении, – первые слова, которые произнес Черпак.

– Только все случилось почти ценой его жизни. Стыдись. Класть свою жизнь за богатство Литовы я не намерен. Они от жадности скоро лопнут.

Молчали оба, казалось решение где-то рядом, но как до него дотянуться, неведомо. Первым заговорил Черпак:

– Думаю, надобно добыть сведения, что Оболенский защищен до сих пор, что война с ним бесполезна.

– Положим, ты добыл сведения, и кто тебе поверит?

– Кто поверит, кто поверит… Ни тебе, ни мне не поверят, а самому Оболенскому поверят.

– В этом ты прав, токмо донести до него следует.

Судили, рядили до темноты. Сошлись на посылке в Нагорье Тимоху и Герасима, брата Семена. Ребята должны познакомиться с кем-либо из жителей города и вызнать хоть что-то про Оболенского и пустить слух о скором нашествии Литовы. Для всех Тимоху и Герасима воевода отправил на лесную заимку строить сторожку. На самом деле их снабдили двумя мешками гороха, выделили телегу, лошадь и провели через границу. Проехали верст двадцать и сделали передых, чтобы напоить лошадь и самим подкрепиться. Место выбрали удобное – плоская поляна, внизу ручей. Пока ехали не увидели ни одного селения или хутора, не встретили ни одной повозки или пеших ходоков. Выпрягли лошадь свели к ручью. Герасим разложил костерок и подвесил над огнем небольшой котелок с водой.