Елена Серебрякова - Духъ и Мечъ – Воичи Сила

Федор поднял глаза и увидел воина славянской внешности в необычных доспехах. Хотя доспехом не назовешь кояр, то есть кожаный панцирь и плотный стеганный наглавк.

– Везли, да не довезли. Меня зовут Федор Коргач! – гордо ответил пленник.

– Пойдем со мной, с ребятами познакомлю, – воин пошел в сторону, Федор поспешил следом за ним.

За амбаром стояли, сидели и даже лежали на попонах молодые воины, все славянской внешности. Одеты они не одинаково, но похоже. Горел костерок и в котле булькала еда.

– Вот привел пленника, зовут его Федор, – сказал сопровождающий и куда-то ушел.

Подходили воины, жали руку и каждый называл свое имя. Конечно, запомнить всех сразу было невозможно. В глаза бросились два парня, одинаковые с лица. Один назвался Борисом, другой Глебом. Видя растерянность гостя, один из братьев спросил:

– Знаешь наших святых Бориса и Глеба?

– Так их же убили.

– Вот нас с братом в их честь и назвали.

Перво-наперво Федора накормили похлебкой с просом.

Еда простая, но сытная, потом начались расспросы. Интересовались жизнью под литовской рукой. Федор поведал свою историю про обвинение, про подготовку его к казни.

– Поверьте, придумал ту круговерть на радость людям. Жителям Сурайска все понравилось. А вышло, что за содеянное меня следует убить.

– Тот, кто придумал твою затею переместить в литовский замок, порядочная скотина.

– Не воспротивишься, когда князь велит. Он приятельствует с литовцами, а те фигуры заметные, к Великому князю Казимиру близкие. Наш князь-то хотел угодить, а вышло все наоборот.

– Нет, брат, причины видимо совсем другие, – заключил один из присутствующих, – твоя круговерть лишь предлог. Я литовцев и поляков знаю хорошо. Одним неприятием православия сие не объяснишь.

– Главное, что меня спасли! – в сердцах выкрикнул Федор.

– Оно и понятно, своя рубаха ближе к телу, – сказал Глеб и все засмеялись.

Потом пошли шутки, побасенки. Московские воины оказались веселыми и словоохотливыми. Ночевал Федор в шатре вместе со всеми. Утром подвели к нему лошадь и поставили в середине отряда. Шли скоро, ночевали дважды только в монастырях. Третьего дня вышли к заставе, въезд на улицу был перегорожен бревном. Юрий Петрович перекинулся с постом парой слов и бревно убрали.

Улицы оказались кривые с разливами луж, кое-где для пешеходов настлали мостки. Дома деревянные, при каждом двор и сад. Попадались разрывы, в этих проталинах виднелся лес или поля. Выехали к реке и поехали вдоль берега. В глаза бросилось огромное количество водяных мельниц. Кремль отличался высокой каменной стеной и множеством храмовых куполов за ней.

Ворота находились внутри башни. Проехали их с гулким эхом и направились к двухэтажному терему. На площадке перед крыльцом слезли с лошадей и выпрямились в одну линейку. Юрий Петрович и тот без имени прошли внутрь дома, вышли уже втроем. Третьим оказался стареющий дядька в богатой одежде. На нем была расшитая золотом накидка типа фелони. Подобную надевал отец Маркиан по праздникам. Федор повернулся к ближнему воину и тихо поинтересовался третьим боярином.

– Князь Патрикеев Иван Юрьевич, самый ближний к Великому князю.

Тем временем троица подошла к линейке воинов, и боярин пожелал всем здравия.

– Славно, потерь не случилось. Благодарю за храбрость и смелость! Даю день отдыха. А сейчас ведите своих лошадей в конюшню и спешите в общежительный дом. Там накрыты столы с угощениями.

Троица развернулась и снова направилась в дом. Федор растерялся. К обращению боярина он не имел никакого отношения. Пока он думал, как ему поступить дальше, кто-то взял у него поводья, а другой повел в сторону к торцовой стороне терема. Через низкую дверь прошли в сени и из них попали в закуток с маленьким оконцем.

– Сиди, отдыхай, еду тебе принесут. Может еще свидимся.

Федор снова оказался в неизвестности, она его немного пугала. Что суждено, то и сбудется. Событий в последнее время прошло так много, что хватило бы на половину жизни. Еды ему так и не принесли. Зато утром пожаловал тот командир, который без имени.

– Вставай, хватит лежебочить, дела не ждут!

– Завсегда готов к делам, – ответил Федор, натягивая на себя рубаху и порты, – не знаю только, как вас величать?

– Неужели не сказал? Калужанин я Максим Андреевич. Ты хоть знаешь, что попал в Москву.

– Догадался, – пробурчал Федор.

– А что про Москву слышал?

– Про Новгород слышал и не понял, зачем Москве он оказался нужен.

– Москве нужен не только Новгород, еще Тверь, Смоленск, Киев и много других городов, где живут русские люди.

– Как же вышло, что все города сами по себе, может они не хотят принадлежать Москве.

– Не все одинаково, но уверен, многое сложилось бы по-другому, кабы не нашествие Орды. Сколько всего они разрушили, сколько людей увели в полон, а мы долго ничего не могли сделать. Как думаешь, почему?

– Потому что они были сильнее.

– Потому что у русских каждый был за себя, не было единения. Ивана грабят и ладно, а Степан не шевелится, потом Степана грабят, а Ивану все равно. Так было ранее, но более не будет. Орда уже не досаждает. Зато поляки, литовы, немцы пока еще не угомонились.

– Мы, русские, живем под литовой и ничего.

– Кто бы говорил? Крымчаки тебя спасли от неминуемой гибели. А на погибель тебя литовы обрекли. Похоже забыл? Быстро ты!

– Простите меня, ляпнул, не подумал. Где же Москва раньше была? Столько народу под литовой ныне оказалось!

– Москва не с неба свалилась. Из поселения среди болот силу набирала, но развивалась быстро, благодаря торговым путям, благодаря приходу огромного количества переселенцев. Московские князья всегда привечали желающих жить и работать на Московии.

– В Сурайске люди будут не против Москвы, ежели воевода Бутурлин призовет.

– Не торопись. С Сурайском еще разобраться надобно.

Максим Андреевич повез Федора в Симонов монастырь. Повозка, запряженная одной лошадью, выехала на берег реки Москвы. Таких широких рек Федор еще не видывал. На воде плоты и дощаники, попадались насады, груженные тюками. Максим Андреевич коротко поведал про племянника Сергия Радонежского, первооткрывателя монастыря, про героев Куликовского сражения, погребенных на монастырском кладбище.

Мысль о причине поездки даже не возникла в голове Федора. Едут, значит так надо, он ведь не сам себе хозяин. Первым делом пошли в храм Рождества Богородицы, поклонились могиле монахов Пересвета и Осляби, коих на Куликову битву сам Сергей Радонежский благословил. Потом двинули к келье старца Иринея. Видимо Максима Андреевича хорошо знали в монастыре, с ним здоровались, а некоторые монахи останавливались и коротко с ним общались. Перед монашеским корпусом стояли скамейки. На одной из них сидел сгорбленный старик, худой и тихий, руки его лежали сверху на посохе, голова свешена вниз.