Станислав Гольдфарб - Волшебный меч Курыкан

– Вы считаете, Михаил, что в ней есть рациональное зерно?

– Однозначно.

– Всё просто. Многие разводили в те времена лошадей. У монголов и бурят были чудесные такие, такие лохматые, низкорослые…

– Одним словом, непрезентабельные лошадки. Так?

– Точно, такие кони-пони. Но степнякам других и не надо было, именно низкорослые длинношерстные, выносливые и неприхотливые. Вы же видели курыканских коней на Шишкинских писаницах?

– Красавцы скакуны! – искренне поддержал Герман.

– Ну вот… Помимо скакунов у курыкан были большие стада крупного рогатого скота, – продолжала Оля.

– Даже верблюдов видим.

– Совершенно верно, Герман Германович, и верблюдов. А таким стадам что было необходимо?

– Что за вопрос, вода, конечно, пастбища!

– Да, Михаил Петрович! А ведь вода была далеко не везде, где травка зеленеет. То мало снега в горах, то реки и ручьи пересыхают…

– Согласен, Оля, – подыгрывал Михаил.

– Мне кажется, я понимаю, куда она клонит, – вклинился в разговор Герман. – Чтобы напоить скот, и получить корма для стад в нужном количестве, и что-то заготовить для зимовки, и в случае неурожаев, курыканы…

Михаил и Герман впились взглядами в студентку Олю.

– И-и-и… курыканы… – протянул Михаил.

– Стали строить оросительные системы, – выпалила Оля.

– И-и-и… курыканы… – подбадривал Герман.

– Возможно, они таким образом оставляли до зимы нетронутыми, так сказать, отдельные поля.

– Давай, Гера, поставим ей сразу пятёрку за будущий диплом.

– Позвольте и мне свои восторги по части курыкан добавить…

– Милости просим, Вигдор Борисович.

– Признаться, я не знал, что среди Шишкинских писаниц есть и курыканские рисунки. Сами петроглифы мне знакомы, изучал во время экспедиционной практики, а потом издал чудесную книжку на их основе.

– Уф, – Герман обеими руками пригладил волосы. – Я устал и хочу есть. Предлагаю всё, что мы ещё не вспомнили про курумчинских кузнецов, художников, курыкан-воинов, пастухов оставить на время экспедиции. Наговоримся…

Порассуждав и прикинув, сколько времени потребуется на сборы, отплытие назначили через три дня. Может показаться странной такая подготовка у острожников, которые собираются в путь-дорогу. В самом деле, на что им три дня: котомка с едой, рубаха и шаровары на смену, невеликий экспедиционный бутор: верёвки, крючья, ножи да топоры, которые не для боя, а для жизни: дров нарубить, подколотить, подбить в случае нужды чего, для ремонтных целей. А ещё гвозди, скобы, костыли…

В особом ящике хранились склянки с чернилами, бумага для письма и рисования, особый грифель для черчения, особый песочек, дабы чернила посыпать, чтобы они быстрее сохли и не размазывались в случае неловкости «писаря».

За всем этим походным хозяйством надзирать поставили Михея, и он, гордый оттого, что его назначили к этому делу, сразу заважничал, заворчал. Даже на Ефимия поначалу зыркал, когда тот несколько раз нечаянно задевал экспедиционный бутор. Но тот сам глянул на Михея строго, да ещё и приструнил. Хват – тот просто кулак показал, чтобы Михея сразу в себя привести, а Кирька внимания на командирские замашки товарища особо не обращал. Воевода ясно сказал, кто за главного.

За канцелярским ящиком Ефимий приглядывал сам. Не дай бог, чернила утекут или бумага намокнет! Как описание делать?

Лодку Ефимий подыскивал тоже лично. Оно и понятно, кто лучше поморских знает толк в этом деле, навыки морские не растерял. Выбирал долго, не спеша, придирчиво.

Михей посмеивался:

– Ефимий, это тебе не конь, не в коня овёс, как говорят. Лодка она и есть лодка: парус да весло. Не по окияну, не по морю-Байкалу пойдём. Река!

Ефимий отвечал по-доброму, словно Михей дитя малое, неразумное, подтрунивая над ним:

– Чё-то ты, Михейка, недогоняешь, однако, выставляешься несмышлёным в таком важном деле. Это ж не просто лодка – наш дом на воде. Или забыл, какая водица в реке? Если посудина развалится, ноги-руки вмиг сведёт, и пойдёшь, ты, брат Михей, топориком на дно.

Михей сразу утих и, семеня за Ефимием, который прикидывал, как распределить груз по лодке, уже с видом знатока поглаживал вёсла, царапал ногтем смоляное покрытие бортов, наклонялся к уключинам, дёргал руль на корме…

Наконец Ефимий остановил свой выбор.

– Вот эта всех выдержит точно. И для груза места хватит. Если что, Михея сразу за борт. Так-то он весу невеликого, но с болтовнёй своей тяжеловат будет.

Михей обиделся, хотя и понимал, переживают мужики – вот и шутят, вид показывают, что всё им нипочём.

– А чё сразу Михей, Хватушка потяжелее будет. Тут даже одним глазом видать, какое облегчение кораблю станет, если Хватушку за борт. Может, Хватушку на плотик отдельный посадить, да на буксире потянем. Всё-таки по течению пойдём…

Хват, как и Михей, не очень-то любил водные путешествия. На воде он чувствовал себя неуверенно, лишний раз встать боялся, а ну как от неловкости своей перевернёт лодку! И от балагурства Михеева он рассердился не на шутку:

– Счас у меня кое-кто топориком поплывёт. Даже без плотика!

И он уже собирался для видимости подняться и потрясти Михея за грудки, но остальные, в том числе и Михей, расхохотались, и Хват, в душе добряк и балагур, видя такое настроение товарищей, развеселился тоже.

– Эко ты вспыльчивый какой, ну куда мы без тебя, – обнял силача Ефимий. – Я без тебя точно никуда не поплыву.

Кирьян и Михей – те просто повисли на его ручищах.

– Шутил я, Хватушка, шутил. Да я за тобой сам на плотике пойду… – приговаривал Михей.

Лодка меж тем была не простая. В народе звали её «илимка». При всей своей внешней простоте, судёнышко, приспособленное для долгого хода, было к тому же крыто специальным навесом. Илимки использовали, когда нужно было взять много людей и груз. Если ходили против течения, то кроме вёсел использовали парус и лямки (когда лодку грузили по полной, лямки пристёгивали к лошадкам и те тащили илимку). По течению илимка шла самоходом плавно, не рыскала и хорошо держала волну. Тогда и управлять ей было несложно. Она послушно откликалась на каждое движение руля и весла. Быстрое течение помогало развивать хорошую скорость.

Обычно на илимке было четыре матроса и один кормовщик.

Кормовщиком стал Ефимий, как самый опытный на воде. Остальные на подхвате.

Илимка на реке – кормилица семьи. Пока шла навигация, успевала такая лодка сделать три-четыре рейса, развозя по деревням и сёлам людей и грузы. А то, бывало, связывали две илимки бортами и шли до самого Енисейска вниз по течению.