Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё

Летом мать и сестра поехали отдыхать в Европу. Переписка из Шушенского шла с Варшавой, швейцарскими курортами. А ссыльный жаловался, что «жизнь слишком однообразна… день ото дня отличается только тем, что сегодня читаешь одну книгу, завтра – другую; сегодня идешь гулять направо от села, завтра – налево; сегодня пишешь одну работу, завтра – другую. Здоров я, конечно, вполне, охочусь иногда». Была возможность и путешествовать для встреч с товарищами, и принимать их у себя.

Вернувшись от Кржижановского и Старкова, 30 сентября писал матери: «Тесинцы устроились отлично. Занимают прекрасную квартиру в большом двухэтажном доме (в Шуше и дома-то такого нет), лучшем в селе. Занимают весь верх, 4 больших комнаты с кухней и прихожей в придачу». На Рождество 1897/98 года уже Кржижановский приезжал в гости, и Ульянов рассказывал, что «праздники были нынче в Шу-шу-шу настоящие, и я не заметил, как прошли эти десять дней». Кржижановский пел, «так что мои молчаливые комнаты сильно повеселели с его приездом и опять затихли с отъездом» 194.

Ульянов был полон творческих замыслов. Тем более что публиковаться даже ссыльным было где. К весне 1897 года в руки марксистов перешел петербургский ежемесячный журнал «Новое слово», в котором наряду со статьями Ульянова, Струве и Туган-Барановского впервые стали появляться статьи Мартова, в художественном отделе видное место занял молодой Максим Горький 195. 24 января 1898 года Ульянов писал сестре Анне: «У меня теперь в голове все планы об издании своих статей особой книгой… Озаглавить бы можно хоть: “К оценке романтических учений народничества”».

Романтические чувства посещали не только народничество. 8 января административно-ссыльный Ульянов телеграфировал в Петербург директору Департамента полиции: «Имею честь просить разрешить моей невесте Надежде Крупской переезд в село Шушенское». Родные уже интересовались перспективами приглашения на свадьбу c невестой «декабриста». «Какая быстрая! – отвечал он Анне. – Сначала надо еще Надежде Константиновне приехать, затем на женитьбу надо разрешение начальства – мы ведь люди совсем бесправные. Вот тут и “приглашай!”» 196.

Создание Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) обошлось без Ленина. Первый, учредительный съезд прошел в Минске 1–3 (13–15) марта 1898 года, участвовали 9 человек, представлявших «Союзы борьбы» Петербурга, Москвы, Киева и Екатеринослава, а также «Рабочую газету» и еврейский Бунд. В Манифесте съезда, составленном Струве, говорилось, что «полная свобода нужна русскому пролетариату, как чистый воздух нужен для здорового дыхания. Она – основное условие его свободного развития и успешной борьбы за частные улучшения и конечное освобождение». Съезд выбрал Центральный комитет (ЦК) партии (в составе Степана Радченко от «Союза освобождения», Арона Иосифовича Кремера – от Бунда и Бориса Львовича Эйдельмана – от «Киевской рабочей газеты»), объявил «Рабочую газету» ее Центральным органом (ЦО), постановил начать издание брошюр, поручив их редактирование Ульянову, и возложить представительство партии за границей на «Союз русских социал-демократов», основанный в 1895 году группой «Освобождение труда».

Однако уже через несколько недель прошли аресты, снесшие зачаточные основания юной партии. За решетку попали и свежеизбранный ЦК, и Центральный комитет Бунда, и представители ряда местных организаций. Была потеряна и нелегальная типография, в которой намеревались печатать «Рабочую газету». «От только что основанной “партии” остались лишь ее “манифест” и название, подхваченное местными организациями, которые именно с этого времени начали множиться и расти и, одна за другой, превращаться из “Союзов борьбы” в “комитеты РСДРП”» 197. Мельчайшие капельки ртути, рассеянные по просторам России и некоторым европейским столицам, начали стекаться в каплю, называвшую себя РСДРП.

И сразу же, не успев возникнуть, российская социал-демократия (эсдеки) стала колоться. Началась полемика между умеренными социал-демократами, получившими потом название «экономистов» и выступавших за защиту социально-экономических прав трудящихся, за осторожную просветительскую работу в кружках и группировавшихся вокруг журнала «Рабочее дело»; и сторонниками политической борьбы, революционной агитации против царизма, организации стачек с помощью листовок, которых стали называть «левыми», или «революционными», социал-демократами, во главе с Плехановым и группой «Освобождение труда». Стоит ли говорить, где окажется Ульянов.

Среди задержанных властями по итогам I съезда была и Крупская. «Мне дали три года Уфимской губернии, я перепросилась в село Шушенское Минусинского уезда, где жил ВИ, для чего объявилась его “невестой”» 198. 8 марта 1898 года Ленин писал матери: «С Надеждой Константиновной пришли мне, пожалуйста, побольше финансов… Расходы могут предстоять изрядные, особенно если придется обзаводиться своим хозяйством, так что я намерен прибегнуть к изрядному округлению своего долга и к повторному внутреннему займу. К осени, вероятно, получу за перевод достаточно для покрытия долгов…» 199.

Крупская вместе со своей матерью Елизаветой Васильевной объявилась в Шушенском 7 (19) мая. Как вспоминала Надежда, «мы приехали в сумерки; ВИ был на охоте. Мы выгрузились, нас повели в избу. В Сибири – в Минусинском округе – крестьяне очень чисто живут, полы устланы пестрыми самоткаными дорожками, стены чисто выбелены и украшены пихтой. Комната ВИ хоть и невелика, но также чиста. Нам с мамой хозяева уступили остальную часть избы. Наконец, вернулся с охоты ВИ. Удивился, что в его комнате свет… Ильич быстро взбежал на крыльцо. Тут я навстречу ему из избы вышла. Долго мы проговорили в ту ночь» 200.

Владимир через пару дней делился с Марией Александровной: «Я нашел, что Надежда Константиновна высмотрит неудовлетворительно – придется ей здесь заняться получше своим здоровьем. Про меня же Елизавета Васильевна сказала:

– Эк Вас разнесло! – отзыв, как видишь, такой, что лучше и не надо!»

Крупская же рассыпалась в комплиментах жениху (в письме Марии Ильиничне): «По-моему, он ужасно поздоровел, и вид у него блестящий сравнительно с тем, какой был в Питере. Одна здешняя обитательница полька говорит: “пан Ульянов всегда весел”». А 14 июня Крупская сообщала будущей свекрови: «Мы каждый день ходим по вечерам гулять, мама-то далеко не ходит, ну а мы иногда и подальше куда-нибудь отправляемся. Вечером тут совсем в воздухе сырости нет и гулять отлично. Комаров хотя много, и мы пошили себе сетки, но комары почему-то специально едят Володю, а в общем жить дают» 201.

Полагаю, в планы Ульянова не входила женитьба. В письме матери он был откровенен: «Н.К., как ты знаешь, поставила трагикомическое условие: если не вступит немедленно (sic!) в брак, то назад, в Уфу. Я вовсе не расположен допускать сие, и потому мы уже начинаем “хлопоты” (главным образом прошения о выдаче документов, без которых нельзя венчать)» 202. Бракосочетание затягивалось. Владимир то ли жаловался, то ли оправдывался: «Прошение о высылке необходимых документов я подал почти месяц назад и в Минусе сам ходил справляться к исправнику о причинах волокиты. Оказалось (сибирские порядки!), что в Минусе нет до сих пор моего статейного списка… Придется выписывать его из Красноярска… Во всяком случае, раньше июля свадьба теперь состояться не может» 203.