Лариса Шубникова - Ладинец

Пока народ гомонил и шутковал, Влас приметил, что нет на обряде ни Терентия, ни Фадея Зотовых, дядьев невестиных, то и показалось чудн ы м. А вот за спиной Нестора стоял истуканом крепкий ратный. Влас за него уцепился взглядом, все не мог уразуметь, что не так? А уж миг спустя и понял – не местного корня. Волос совсем светлый, стать дюже гордая, а глаза прозрачные, будто рыбьи. Чистый лях!

Понял боярич, что Неська не гнушается таким приятельством и задумался. Если и проскакивали до сего дня мыслишки о дружбе меж Нестором и Сомовыми, то вмиг и пропали. Осталась токмо одна – выкрасть Лавра, как и говорено, а уж потом вернуть парнишке и дом, и боярское звание. Верный союзник завсегда дорог. А вот ляшкий друг Неська – близкая беда.

Влас оглядывал народец местный, примечал. Увидал девок, что жались к стене хоромины. Средь них уж дюже заметной был одна – стати особой. Коса долгая, глаза жемчужной серости. Лик такой красоты, что и смотреть-то боязно: лоб гладкий, щеки румяные, губы полные. Летник нарядный не скрывал ни спелой груди, ни тонкого стана. Опричь нее все остальные девахи вроде бы и незаметны.

Влас мазнул по ней взглядом, только и всего. С юности не любил красавиц, а все потому, что знал – краса девичья цветет ярко, но отцветает скоро. В девках искал иного, а чего и сам бы не ответил. Может, шутливости, может, умишка вострого или иного чего.

Пока девок смотрел, припомнил о том, как задружился с Прохой и Ерохой. И Аннушку Сыромятову…

Красоты была невиданной, через нее все и сложилось. Аня привечала боярича Власа, пятнадцатилетнего среднего сынка богатого рода Сомовых. А меж тем, не обделяла улыбкой и Прохора Средова, и Ерофея Глуздова. Утром одному улыбалась, днем с другим шушукалась, а вечером с третьим у ворот болтала. Ребята все молодые, да ярые. Упирались: всяк к себе Аню тянул. Она выбрала Власа, обещалась любить и его стать, а другим днем Влас застал ее с Ерохой за бабьим теремом: целовались жарко. Потом уж узнал, что и Прохе перепало.

Парни хоть и молодые-дурные, а смекнули, что Анюта ко всем с посулом. Сошлись летним вечером в дальнем углу Сомовского подворья и, спрятав гордость и злобу, сговорились разом отворотиться от Анны.

Через год выдали ее замуж за богатейшего боярина. Влас увидал ее малое время спустя и не узнал: глаза потухли, лик обвис, а сама она походила на квашню, что ежедённо замешивала в кадушке стряпуха Ефимия.

Пока Влас вспоминал времена давние, дядька Пётр умолк, и принялся за ответные речи Нестор Зотов:

– Гостям дорогим завсегда рады! – ощерился улыбкой Нестор. – Давно уж поджидаем. Невеста извелась в тоске по такому-то жениху. Заходите гости, угощения отведайте.

Поклонился-приветил и рукой поманил. Толпа затихла, глядя на Власия. А тот что? Слез с коня, оправил богатую подпояску и пошел надутым петухом следом за хозяином в хоромы.

Гридница просторная и светлая, стол длинный яствами уставлен. Богатые посудины на шитой скатерти, дорогие шкуры на лавках положены. Власу дом-то понравился, только не любил вот такого хвастовства. А Нестор, по всему было заметно, гордился добришком. Так боярич и понял: из грязи в князи сиганул Неська. Пустое бахвальство лишь тому и радостно, кто в жизни своей до нежданного богатства ничего слаще морковки и не видал.

– Хлеб да соль, гостюшки, хлеб да соль! – потчевал Нестор. – Вина стоялые, пиво душистое!

Влас сидел, бороду задрав повыше, чтоб видели – не простой гость приехал, а родовитый. Однако глаза выпучивал так, чтобы поняли – небольшого ума женишок-то.

Мужики Зотовские заметили и с разговорами не лезли, а бабы, что выстроились вдоль стен гридницы, глазами так и ели. У Власа аж щека задергалась и темечко зачесалось. И ведь не поскрести зудящего! Женихом важным надо прикидываться. Уж тьму раз осердился на то, что парчовый кафтан тесен в плечах, а опояска праздничная кособочится и мешает.

– Настасья Федоровна, ты уж Елену-то приведи. Дай ясну соколу увидеть голубицу нашу, – Нестор кивнул жене дородной.

Та голову опустила, мол, поняла, и двинулась из гридницы.

Влас приосанился. И не сказать, что б сильно ждал невесту глядеть, но все же, жена будущая. Залюбопытничал, а потому и глаза сузил, и кулаки под столом сжал.

За дверями гридницы послышались возня, тихие взвизги, а потом створки распахнулись, вошли девки-подруги и встали в ряд. Миг спустя меж ними проплыла к столу невеста.

Влас взглядом-то в нее впился! Высокая, стройная, гибкая, темнокосая. Спина прямая, осанка гордая. Глаза синевы глубокой и красоты редкой, а вот мордаха… Нос опухший, губу разнесло. Влас и догадался – учили девку кулаком крепким, а не словом увещевательным. Видать, характера непростого, ежели накануне смотрин такое учинили.

Она поклоны бить не стала, выпрямилась и гордо голову подняла, мол, вот я какая, глядите, люди добрые. На Власа и глазом не повела, но взглядом прошлась по всем, кто в гриднице сидел.

Жена Нестора хлопнула увесистой рукой по спине Елены, мол, поклонись, дурка. А та лишь плечом дернула горделиво да упредила взглядом тётку, чтобы не трогала.

– Еленушка, красавица наша, иди ближе, – Нестор подскочил, пошел к невесте и потянул на середину гридницы. – Покажись гостям дорогим.

– Лавра не вижу, – Елена сбросила дядькину руку. – Брат где мой? Неурядно без родного брата невесту выводить.

От дерзких ее речей бабы охнули, девки дышать перестали, а сам Влас подался вперед, чтобы не упустить ни одного ее словечка. Тем паче, что вопрошала о важном, о Лавре.

– Еленушка, позже о том. Лавруша занемог, лежит, – Нестор голосом надавил.

– Занемог? Отчего мне не сказали? – Елена бровь высоко изогнула, сложила руки на груди: блеснули перстни драгоценные на белых пальцах.

Влас забыл прикидываться дурачком, брови свел и слушал. На невесту глядел не отрываясь. На большом пальце правой руки заметил засечину, такую, которую видал не раз и не два. Лучники конные на тот палец надевали кольцо, чтобы тетивой не порезаться. Но вот откуда такая отметина на теремной боярышне, он уразуметь не мог.

– Елена, не о том сейчас, – Нестор голосом и вовсе построжел, кулаки сжал до хруста. – К жениху выйди, приветь.

Боярышня слегка голову повернула и посмотрела на Власия. Тот глаз не отвел, принял злую синеву в свои очи, ответил кивком и молчанием. А она снова отворотилась и на дядьку уставилась. С того Власа в злобу кинуло. Ишь, гордячка! Да какая бы девка не была, на жениха-то можно и понежнее глянуть!

– Привечу, ежели Лавра сюда приведут, – молвила уверенно и принялась бодаться взглядом с Нестором.

Шепоток пополз по гриднице: мужики осуждали, бабы удивлялись. Но были и те, что согласились с боярышней, мол, брату положено быть на смотринах.