Екатерина Мешалкина - Остров Кокос. Наследство

– Еще слишком рано, – сказала Эмили, – нам всем нужно лечь поспать. Думаю, после этого все произошедшее предстанет перед нами в другом свете.

– Как скажете, мадам, – Джек насмешливо поклонился, приложив руку к несуществующей шляпе. Он пристально смотрел на Марию, будто и сам задавался вопросом, что она в нем нашла.

Когда все улеглись, я вышел наружу, чтобы развеяться и собраться с мыслями.

Дождь поутих, но ветер не унимался, и тучи закрывали небо, не оставляя не единого просвета. Я увидел, как над лесом что-то летает, то и дело цепляясь за верхушки деревьев, и признал в том предмете кусок парусины с нашей хижины. «Надо было снять», – подумал я без тени сожаления. В тот момент другое занимало мои мысли.

Джек и Мария.

Мария и Джек.

Она – странная, угловатая, со слишком широкими плечами, в одном и том же закрытом голубом платье, с вечным шейным платком. Одноглазая, тощая, без единой соблазнительной женской выпуклости на теле. Молчащая – немая.

И Джек. Непросыхающий Джек, заросший бородой до самых глаз, с немытыми нечесаными лохмами, грязный, в пропотевшей рубахе и видавших виды штанах.

Более неприятную пару сложно было представить. И как они могли сойтись, если она нема, а он вечно пьян? Что им понравилось друг в друге? Как они смогли это разглядеть? Я недоумевал и, в конце концов, решил, что будь я Марией, ни за что не посмотрел бы на Джека, а будь Джеком, никогда не обратил внимания на Марию, даже если сто лет не видел бы женщин!

Я проснулся поздно. Мария хлопотала у костра, Эмили помогала ей по мере своих сил. Джек сидел у входа в пещеру. Я подошел и заглянул ему в лицо. Он не спал, как показалось мне сначала, когда я увидел его неподвижную фигуру. Ветер порой бросал на него брызги дождя, но это, казалось, совершенно не волновало его. Он на мгновенье скосил на меня глаза и вновь уставился вдаль равнодушным взглядом.

– Джек, не лучше ли тебе зайти внутрь?

– Не указывайте, что мне делать, – бросил он с ненавистью, и я отступился.

Мария чуть улыбнулась, когда я подходил к костру, и, сложив ладонь полукругом, как если бы держала невидимый стакан, сделала вид, что опрокидывает его в рот. Я сочувственно кивнул и заметил, что Джек наблюдает за нашей пантомимой. Ненависти в его взгляде прибавилось.

Я сел рядом с Эмили и взял ее за руку. Она чуть вздрогнула, но не повернулась ко мне.

Я наблюдал за Марией, пытаясь увидеть ее глазами Джека. Лицо было грубовато, но единственный глаз, большой и выразительный, темный, почти черный, интриговал и завлекал. А еще были губы, соблазнительные и сочные, правда сейчас обветренные и искусанные до крови. У нее была такая привычка – кусать губы яростно, отрывать зубами целые лоскуты отмершей кожи, будто наказывая себя за что-то. Возможно, она происходила от невозможности выразить свои чувства словами.

Меня Мария совершенно не привлекала, она не походила ни на светловолосую хрупкую Эмили, которую я любил, ни на одну из женщин, с которыми я был когда-либо. Она была слишком самоуверенна, и в ней чувствовался дух самоиронии и какого-то неженского чувства собственного достоинства. Без них с такой внешностью она ей-богу пропала бы. Все это вкупе вполне могло привлечь Джека. А может быть его привязанность объяснялась очень просто – Мария была единственной женщиной на острове, кроме Эмили.

– Прости меня, Томас, – прошептала вдруг жена, по-прежнему не глядя на меня. – Я просила тебя поговорить с Джеком, но я не учла… я не подумала… что вы оба вспыльчивые люди.

Боже мой! Я почувствовал, как у меня внутри все оборвалось от этих слов. Я крепче сжал ее руку и сказал, тщательно подбирая слова:

– Милая Эмили. Я знаю, ты хотела, как лучше, не стоит винить себя в произошедшем. Это совсем другое. То, что произошло на «Елене»… Такого больше не повторится. И ты была права.

– Нет, не права, мы не должны вмешиваться…

Я не поверил ушам.

Она, наконец, повернулась ко мне и заговорила торопливо и тихо:

– Мы не должны были вмешиваться, я все неправильно поняла. Прости меня, Томас, милый. Это все дорого могло стоить нам.

Я подавленно молчал. Конечно, я не надеялся, что все забыто, как будто ничего и не было, и все же я не думал, что Эмили боится меня и все время ждет, что я сорвусь и совершу что-нибудь непоправимое. Наверное, я навсегда останусь для нее бочонком пороха, готовым в любой момент взорваться и погубить все вокруг. Мне было горько и больно от этого открытия. Я посмотрел на Марию, и зарождающаяся во мне симпатия к ней в миг рассыпалась прахом.

К вечеру дождь закончился, ветер утих, и мы решили завтра утром возвращаться на берег. Джек горячо поддержал это решение, заявив, что и минуты лишней не останется в этой каменной дыре, где мало того, что нет ни капли рома, так еще ни единой возможности уединиться с дамой, и ставятся под сомнение его благородство и честность намерений. Нас с Эмили эта речь насмешила, хоть мы старались не показывать этого, и даже с Марией я обменялся парой веселых взглядов, что было тотчас же замечено Джеком. В ответ он фыркнул и занял свой пост у входа в пещеру, всей своей спиной, неестественно прямой и напряженной, выражая свое недовольство. Но постепенно фигура его сгибалась, клонилась к земле, и, в конце концов, он уронил голову на руки с видом вопиющего несчастья.

На следующее утро, едва проснувшись и даже не позавтракав, мы спустились вниз. Джек шел впереди, не оглядываясь и не останавливаясь, но и не спеша, как бы экономя силы, будто заблудившийся в пустыне человек, узревший на горизонте оазис, обещающий ему воду и тень. Я поддерживал Эмили под руку, чтобы она не оступилась на камнях, Мария же прыгала по ним, будто горная козочка, в своих грубых, испорченных морской водой башмаках, доставшихся ей по наследству от кого-то из пассажиров «Елены». Она казалась беззаботной, как всегда, и я понял, что это тоже мне не нравится в ней. Хотя на ее плечи ложилась половина работы на острове, хотя мы в любой момент могли погибнуть, она была вызывающе беззаботна для положения, в котором мы находились.

Похоже, стволы деревьев защитили наше жилище – хижина почти не пострадала, только парусину сорвало, и внутри все промокло. Глубоко вкопанные колья выдержали ярость ветра, несмотря на то, что одно из деревьев ураганом повалило на землю совсем рядом. По всему выходило, что наша нелепая троица не так уж и безнадежна.

– Как хорошо вернуться домой, – саркастически сказал Джек, нашел в своей постели бутылку рома, посмотрел на нее, потом на Марию и зашлепал по берегу.

– Джек! – крикнул я, сам не зная зачем. Мне хотелось как-то задеть его. – Ты не поможешь нам убраться тут?

Он, не оборачиваясь, отсалютовал мне бутылкой и продолжил свой путь.