Екатерина Мешалкина - Остров Кокос. Наследство

Я резко остановился, когда понял, что не один на берегу. Кажется, я нашел Марию и Джека. Более того, застал их в разгар одного из тех самых «свиданий», о которых говорил Джек. «Нежная и ласковая, но не дается», – вспомнил я его слова. Что, если у нее на это есть причины? Что, если она и не собирается «даваться» ему? Что, если Джек попытается силой получить свое, хотя и уверял меня в обратном?

Какое-то время я колебался. Должен ли я буду вступиться за нее, как порядочный человек? Что это? Помощь даме в трудную минуту или вмешательство в ее личные дела? Особенно если учесть, что между ними уже было. Кажется, Мария не возражала против того обращения, что оказывал ей Джек.

Я решил уйти, пока меня не заметили, но сделав лишь несколько шагов, услышал невнятные глухие крики Джека, потом звук пощечины, а затем уже вполне отчетливые грязные ругательства.

Я бросился обратно и остановился ошеломленный. Мария лежала на песке, прижав ладонь к щеке, и испуганно смотрела на Джека. Тот был в бешенстве. Он замахнулся кулаком и бросился к Марии, но я уже сбросил оцепенение и оттолкнул его.

– Какого черта ты творишь, Джек? Ты собираешься ударить женщину? Немую? Держи себя в руках! Что бы между вами не произошло, ты не имеешь права…

– Женщину. Немую, – эхом повторил Джек. Он побелел от ярости. – Да ты хоть понимаешь?..

Я выглянул из-за его плеча и увидел, что Мария уже поднялась на ноги и стоит, съежившись и охватив себя руками, за спиной своего обидчика и, не отрываясь, с ужасом смотрит на меня.

– Что произошло?

– Ничего! – Джек сплюнул мне под ноги. – Я вылил ром! Черт, я вылил весь ром!

Он яростно пнул песок, и тот, подхваченный ветром, разлетелся по берегу.

– Ты вылил ром?

– Ты туго соображаешь, да? – гаркнул Джек. Мария за его спиной вздрогнула всем телом. – Я решил завязать со всем этим! Домик, лодка, не помнишь?.. – он махнул рукой с отчаянием. – Дрянь!

И бросился назад к хижине. Я смотрел ему вслед, ничего не понимая. Что могло его так разозлить?

– Мария, что случилось?

Ее брови задрались, лицо скуксилось, казалось еще чуть-чуть, и она заплачет, но я так и не услышал ни звука.

«Ах, ну да, – с досадой сказал я себе. – О чем же я?»

Солнце садилось. Ветер дул с моря, и мне показалось, что до меня донесся какой-то звук.

– Идем в дом, – сказал я немой.

Мария чуть помедлила, но все же повиновалась. По дороге я обогнал ее и заглянул в хижину. Джек был там. Он лежал на своей постели, повернувшись к стене и обхватив голову руками. Я не знал, что мне делать с этим, и тихонько вышел наружу. Эмили сидела на «скамеечке у дома». Я опустился рядом и обнял ее за плечи.

– Что случилось? – спросила она, и я понял, что она больше не злится на меня. – Джек прибежал, будто за ним гнался рой диких ос.

Если бы я знал. Мне казалось, что мы вернулись в исходную точку, и Джек опять перестанет разговаривать с нами. Только теперь он не станет говорить еще и с Марией. От нее мы тоже ничего не добьемся. Едва протянувшаяся нить человеческих взаимоотношений между нами скоропостижно прервалась. Мы договорились держаться вместе, но сейчас у меня то и дело закрадывалась мысль, что не лучше ли Джеку переселиться из нашего Цветочного Горшка куда-нибудь дальше по берегу, а лучше на другую сторону острова. Это было жестоко по отношению к нему, но я должен думать о жене. И о Марии тоже. К тому же наше общество, очевидно, не доставляет ему удовольствия, так почему бы ему не покинуть нас.

Я решил, что поговорю с ним завтра, и, если он не будет вести себя подобающим образом, настою на том, чтобы разделиться. Это было сложное решение для меня. Так я думал тогда. На самом деле все было куда сложнее, просто я не знал всех обстоятельств, но пребывать в блаженном неведении мне оставались считанные минуты.

Мария подошла к нам медленно и нерешительно и остановилась напротив. Нас разделял маленький костер, которым мы по вечерам освещали наш двор и сад, и пытались хоть как-то защититься от назойливых насекомых.

– Нам нужно поговорить, – услышал я не понятно откуда хриплый низкий голос.

Эмили оказалась сообразительнее меня.

– Мария, ты говоришь? – воскликнула она, поднимаясь.

Но тут я тоже кое-что сообразил.

– Никакая это не Мария, Эмили!

Я схватил жену за плечи и попытался задвинуть за себя. Но она не унималась, рвалась к заговорившей вдруг «немой». Пока «Мария» не подняла руку и не стянула с головы повязку. Выражение ее лица так изменилось в этот момент, что это развеяло все оставшиеся сомнения. Эмили сразу замерла, успокоилась и сама отступила назад, ко мне.

– Я должен, прежде всего, просить прощения за этот маскарад, – сказала «Мария» сиплым от долгого молчания мужским голосом.

Мы молчали. Руками, все еще держащими Эмили за плечи, я чувствовал ее напряжение.

– Меня зовут Игнасио Мария Хосе Мартинес. Я могу говорить, у меня имеются оба глаза.… И я не женщина. И уж точно не камеристка.

– Я успел заметить это, – сказал я спокойно. Я еще не понял, как мне относиться ко всему этому. А вот Эмили уже составила свое мнение.

– Ты мужчина! – холодным, дрожащим от сдерживаемой ярости голосом сказала она. – Ты помогал мне одеваться. Ты…

Она замолчала, и я почувствовал мелкую дрожь, сотрясающую ее тело.

– Простите меня, – сказал Мартинес. – Я старался не смотреть на вас. К тому же, – он замялся, опустил глаза, а потом уставился на меня спокойно, и как будто бы даже с вызовом, – женское тело меня не привлекает.

От его спокойствия во мне вдруг вскипело бешенство. Я подскочил к Мартинесу и ударил его кулаком в челюсть. Удар вышел неловким. Мартинес отступил на несколько шагов, голова мотнулась назад, но он устоял.

– Томас, пожалуйста, перестань! – сказала Эмили со слезами в голосе.

– Что ж, наверное, я это заслужил, – сказал Игнасио, потирая челюсть.

– Наверное? – взвился я.

– Перестань, – повторила Эмили. – Это все неважно. Все, что я сказала, неважно. Ты пожалеешь, если поддашься гневу.

Она выразительно посмотрела на меня, и руки мои сами собой опустились. Мартинес смотрел на нас выжидающе. А мне хотелось лишь подойти и ударить его еще раз, а потом еще и еще, пока лицо его не превратится в кровавое месиво. Наверное, мое лицо выдавало все овладевшие мною чувства, потому что Игнасио нахмурился, отступил, оглядел нас в последний раз и решительно направился прочь из Горшка. Я хмуро проводил его взглядом.

Сумерки упали на остров, будто кто-то набросил покрывало на солнце, и оно сразу потухло.

Я и Эмили стояли друг напротив друга в густеющей тьме и молчали, а потом я глубоко вздохнул и услышал, как отбили шесть склянок.

Судно мы увидели на рассвете. Это была двухмачтовая марсельная шхуна 4 4 Марсельная шхуна. Шхуна – судно с косыми парусами на всех мачтах. Марсельная шхуна имеет дополнительный прямой парус – марсель. .