Рафаэль Сабатини - Нашествие призраков и другие рассказы

– Наконец-то ты попался, Том Ловкач, – раздались в ответ торжествующие восклицания, а затем сэра Джоффри стащили с лошади, награждая при этом такими эпитетами, что у бедняги рот раскрылся от изумления. Впрочем, он никогда не отличался терпением и недолго оставался безучастным к происходящему. Он совершенно не мог спокойно сносить бесцеремонного обращения со своей персоной, и его не смутило даже то обстоятельство, что сейчас ему пришлось иметь дело с людьми шерифа. Дав выход своему негодованию, сэр Джоффри раскроил пару голов прежде, чем его одолели, связали, и беспомощного, но извергающего непрерывный поток проклятий, швырнули на землю.

Дородный румяный джентльмен, в расшитом серебром черном камзоле, державшийся в стороне во время драки, подошел к нему и безапелляционно заявил, что сэр Джоффри час назад ограбил его. Он назвался сэром Генри Тэлбери из Харлингстона, графство Кент, и, раздуваясь от собственной важности, добавил, что является мировым судьей Его Величества. Он возвращался домой из Лондона и вез с собой кожаный мешочек с сотней гиней, который в результате встречи с разбойником перекочевал в собственность последнего.

Сэр Джоффри сразу понял, что произошло и, выплюнув грязные тряпки, которыми блюстители порядка пытались заткнуть ему рот, заорал:

– Ах ты, толстопузый болван! – сэр Джоффри редко стеснялся в выборе выражений. – Жирный безмозглый крючкотвор, немедленно прикажи развязать меня и убирайся в свой свинарник, в Харлингстон, пока я не спустил с тебя шкуру за такое обращение со мной. Я – сэр Джоффри Свэйн из Гилдфорда, и если мое имя тебе ничего не говорит, ты очень скоро пожалеешь об этом!

Если после таких слов сэр Генри слегка побледнел, то вовсе не потому, что испугался – мог ли внушать ему страх связанный и беспомощный сэр Джоффри.

– Вот, значит, кто вы! – едва сдерживая душивший его гнев, воскликнул сэр Генри. – Мне приходилось слышать о ваших похождениях, мерзкий развратник.

– Черт побери! – вскипел сэр Джоффри, безуспешно пытаясь освободиться от опутывавших его веревок. – За эти оскорбления ты будешь плеваться кровью, как рождественский гусь под ножом птичника.

– Как вы смогли докатиться до такого? Стать разбойником с большой дороги! Неслыханно для джентльмена, – осуждающе фыркнул сэр Генри, и его маленькие крысиные глазки злобно сверкнули. – Я ничуть не удивлюсь, если теперь вас повесят в назидание другим негодяям.

Как сэр Генри обещал, так оно и случилось. Под седлом серой кобылы бейлифы обнаружили пропавшую сумку сэра Генри с сотней гиней, и тщетно сэр Джоффри пытался убедить их в своей невиновности, вновь и вновь повторяя историю о том, каким образом эта злосчастная лошадь, а вместе с ней и сумка с деньгами попали к нему. Суд тоже только посмеялся над объяснениями сэра Джоффри, сочтя их очередной уловкой закоренелого плута и лгуна, и, хотя сэр Джоффри привел целый взвод свидетелей, удостоверявших его личность, остался при мнении, что сэр Джоффри и Том Ловкач – одно и то же лицо. Да и сам пострадавший, сэр Генри, поклялся, что его ограбил не кто иной, как сэр Джоффри, и трудно с уверенностью сказать, хотел ли он отплатить сэру Джоффри за выслушанные от него оскорбления или искренне заблуждался.

Итак, сэра Джоффри повесили, но это отнюдь не означало, что он окончательно свел счеты с жизнью. Его земли – вернее то, что он еще не успел проиграть, – были конфискованы в пользу государства, и его вдова оказалась на грани нищеты. Ей даже не выдали его тело; едва снятое с виселицы, оно, еще теплое, было продано доктору Близарду, охотно покупавшему подобный товар для анатомических опытов. Но на сей раз доктор приобрел нечто совершенно уникальное: едва он вонзил скальпель в тщательно выбранное место на ноге сэра Джоффри, как последний неожиданно уселся на анатомическом столе, широко раскинул руки и разразился целым залпом проклятий, чем едва не отправил бедного эскулапа на тот свет. Затем к нему постепенно вернулась память о недавних событиях, он осекся и испуганно огляделся вокруг себя. Едва живой от страха доктор тщетно пытался втиснуться в узкое пространство между стеной и высоким комодом, рассчитывая, вероятно, найти там укрытие от столь пугающего физического феномена и бормотал полузабытые молитвы, призывая Небеса защитить его от явлений психического характера. Хотя доктора Близарда можно было назвать ученым до мозга костей, даже он в первый момент усомнился, какого рода явлению ему довелось оказаться свидетелем.

– Пропади я пропадом! – неуверенно пробормотал сэр Джоффри, продолжая озираться по сторонам. – Неужели это и есть преисподняя? Здесь куда холоднее, чем мне рассказывали, – поеживаясь, добавил он, и тут его взгляд упал на перепуганного доктора, наполовину спрятавшегося за комодом. Он с удивлением оглядел его посеревшее от страха лицо, роговые очки на носу и съехавший набок парик и, ухмыльнувшись, добавил:

– Сюрприз за сюрпризом. Вы, сэр, выглядите чертовски прилично для сатаны: у вас нет ни вил, ни хвоста, ни копыт. Я разочарован, клянусь вам.

Он резко спрыгнул со стола на пол и едва не взвыл от боли, настолько затекли его конечности. Сообразив, наконец, что за событие случилось прямо у него на глазах, доктор собрался с духом и решился-таки покинуть свое убежище.

– Боже милосердный, – едва слышно пробормотал он, шагнув навстречу сэру Джоффри. – Я слышал о подобных случаях, но никогда не верил им.

– Вы весьма странно рассуждаете, мистер Люцифер. Признавайтесь-ка, дьявол вы, или нет?

– Я не дьявол, – с обидой в голосе отозвался доктор.

– Тогда какого дьявола вам здесь надо?

– Сегодня утром вас повесили в Тайберне, – несколько невпопад ответил доктор.

– Неужели? Вот это да! А я уже начал думать, что все это мне приснилось.

– О нет, это был не сон. Вы сэр Джоффри Свэйн, и вас в самом деле повесили.

– Значит, я все-таки в аду. Но я умоляю вас дать мне хоть какую-нибудь накидку, иначе если я и не сгорю здесь, то уж непременно замерзну.

Доктор поспешил исполнить его просьбу и пустился в пространные рассуждения, объясняя сэру Джоффри, что с ним произошло. Сначала сэр Джоффри никак не хотел верить ему, но доктор, с присущей ученому мужу настойчивостью, приводил довод за доводом и ссылался на подобные прецеденты.

– Сохранились документально подтвержденные сведения о женщине, – говорил он, – жившей во времена правления Эдуарда III, к которой вернулась сознание после того, как она провисела целые сутки. А сто лет назад, в Оксфорде, другая женщина ожила, пробыв на виселице более получаса. Это не единственные известные мне случаи, но до сего момента я сильно сомневался, происходили ли они на самом деле.