Вячеслав Сорокин - Десять заповедей

Есть похвальная ложь, за которую другие благодарны человеку, и дурная правда, за которую все его осудят. В тех случаях, когда безнравственна правда, лгать нравственно. Безнравственно выдать человека, замыслившего свергнуть тирана, на пытки. Нравственно скрыть его замысел, солгать . Но ведь сказано: «Не лги!». Как поступит добропорядочный христианин в таком случае? Если ему дорога нравственность, он солжёт тирану: «Не было заговора против тебя!». После чего он оправдается перед собой: «То была не ложь, а высказывание, не соответствующее действительности». Ложь, убийство, воровство и прелюбодеяние плохи не сами по себе, но только если они воспринимаются как аморальные по сущности. Требование не совершать аморальные поступки бессмысленно, поскольку они и без того не совершаются в силу их неприятия, а если совершаются, то только под давлением обстоятельств и против желания. Отвращение к аморальному поступку может быть так велико, что человек не совершит его, даже если от этого будут зависеть его счастье или его жизнь.

От человека требуют не лгать независимо от того, будет ли вред для другого от его лжи ничтожен или велик, и даже в том случае, если от неё ни для кого не будет вреда или даже будет польза для того, кому лгут. Но не вербальные предписания, как показывает жизнь, определяют поведение каждого, но моральное чувство и осознание морального или аморального характера поступка. Вербальные предписания сами по себе не вызывают желания следовать им. Человек не стал благодаря заповедям более нравствен. Как и до Моисея, признаются и принимаются лишь те моральные требования, которые диктуются собственной совестью.

Критерий «Ложью является всякое ложное высказывание, вредящее другому», нужно отвергнуть. Ложью делает высказывание его аморальный характер, а не то, что оно вредит другому. Ложное высказывание, вредящее негодяю, может быть умело применённой против него хитростью и одобряется нашим моральным сознанием. Я солгал, рассказав тирану, что заговора против него не было. Я совершил высокоморальный поступок, опасный для моей жизни. Моему примеру философы призовут следовать других, не замечая, что учат их лгать . Один лжёт и поступает аморально; другой лжёт, но его поступок прославляется как достойный подражания. Один убивает и приговаривается справедливо к каторжным работам. Другой убивает и провозглашается справедливо героем нации. А если бы он не убил, может быть, было бы справедливо приговорить его к каторжным работам. Реакция на поступок, обстоятельства которого неизвестны, может быть морально верной только случайно: сын убил отца, отец убил сына, сын украл у отца, сын солгал отцу, муж тайком изменяет жене и тому подобное. Можно привести сколько угодно примеров, когда такие поступки, хотя они противоречат принятым моральным нормам, высокоморальны по своей сущности. Для этого достаточно примыслить к ним обстоятельства, делающие их таковыми.

Благодаря различию обстоятельств то же действие может восприниматься как моральное либо как аморальное. Таков главный посыл ситуативной этики. Но что значит то же самое действие ? Может ли действие при различных обстоятельствах быть одинаковым ? Именно обстоятельства определяют моральное содержание поступка, делают его моральным или аморальным. Два действия одинаковы, если одинаковы все обстоятельства, определяющие их. Такие действия невозможны. Но даже если бы они были возможны, невозможно было бы установить их одинаковость. В принципе неопределимо, имеет ли место то же самое действие, если действия внешне одинаковы. Понятие «тот же самый» относится к видимым признакам поступка. Но главное для правильной моральной оценки поступка то, что невидимо – его мотивы и причины. Никто не назовёт два поступка одинаковыми, если они внешне неразличимы, но различаются мотивами. Аморальный поступок может сделать того, по отношению к кому он совершается, счастливым, и всё же он будет аморален, например, если кто-то подарит другому человеку вещь, нужную тому, но не нужную ему самому. Если он не скажет при этом, что вещь ему не нужна, он поступит как обманщик.

Есть много видов лжи: ложью являются почти все виды рекламы, большая часть заявлений политиков и тому подобное. Есть отвратительная и безобидная, вредная и полезная ложь. Всякий поступок, если он имеет целью достижение личного блага посредством причинения ущерба другому, аморален. Даже если нет такой цели, поступок может быть аморален. Аморальны не только лесть или оговор, унижение другого или пренебрежение его интересом, аморальным может быть всякое действие: смех и молчание, грубый взгляд и нежный взгляд, грубое слово и нежное слово. Неподобающими проявлениями радости или печали можно восстановить против себя общественное мнение так же, как бесспорно аморальными действиями. Традиционно предосудительные действия при иных обстоятельствах непредосудительны, а опять же, при иных обстоятельствах на них укажут как на образец, достойный подражания. Смех на похоронах неуместен, а на свадьбе уместен; печаль уместна на похоронах, но не на свадьбе. Нежные взгляды уместны между любящими, но неуместен нежный взгляд на чужую жену. Отчего не запрещены в Декалоге смех, улыбки, песни и нежные взгляды, хотя эти действия могут быть так же аморальны, как те, что традиционно запрещаются моральным законом и общественным мнением? Что, впрочем, одно и то же, поскольку общественным мнением запрещаются только те поступки, которые запрещаются моральным законом. Нет поступков, которые аморальны во всех случаях . И нет таких поступков, которые не аморальны никогда. Не от внешних признаков, а от сущности поступка исходит зло. Абсурдно поэтому деление поступков на аморальные и моральные по внешним признакам. Моисеевым заповедям можно противопоставить как морально равноценные заповеди «Убей!», «Солги!», «Укради!» с добавлением: если это сообразно с моральным долгом.

Правда может быть хуже для того, кому её говорят, чем ложь. Заповедь «не лги» воспринимается как правило, сообразно которому ложь всегда плоха, а правда всегда хороша. Так же воспринимаются заповеди «Не укради» и «Не убий»: сообразно их смыслу, воровство и убийство всегда плохи, а воздержание от того и другого всегда хорошо, даже воздержание от убийства бандита, напавшего на тебя, когда другого способа спасти свою жизнь нет. Неизбежно возникают вопросы по поводу таких предписаний, которые церковь одобряет, не будучи в состоянии их обосновать. Да и не пристало человеку обосновывать то, что от Бога. Философ тут свободнее богослова; но убедительных ответов на возникающие вопросы не даёт и философия. Для человека остаётся один путь к морально верному поведению – следование собственному здравому смыслу и интуиции.