Яков Шехтер - Хождение в Кадис

© Яков Шехтер, текст, 2022

© Александр Кудрявцев, дизайн обложки, 2022

© ООО «Флобериум», 2022

© Александр Кудрявцев, обложка, 2022

Яков Шехтер родился в Одессе, окончил два института в Сибири, с 1987 живет в Израиле. Главный редактор литературного журнала «Артикль», член международного ПЕН-клуба, Я. Шехтер занимал призовые места в интернет-конкурсах «Тенёта», «Сетевой Дюк», был номинантом многих литературных премий, входил в лонг-лист Русской премии, стал лауреатом премии им. Ю. Нагибина. Главная особенность прозы Шехтера – редкое в современной литературе соединение исторической достоверности, приключенческой увлекательности, мистической глубины.

«…Это нетривиальная проза, сочетающая в себе парадоксальность мышления со стремлением глубже постичь природу духовности своего народа. …Беру на себя ответственность рекомендовать российскому читателю Якова Шехтера».

Дина Рубина, писатель

«Яков Шехтер обладает даром сочетать обыденное с чудом, простое – с парадоксом, современное – с архетипичным. Это подкреплено мастерским стилем, чувством юмора и редким умением диалога. …Магический реализм ставит писателя в ряд таких мастеров жанра, как Гарсиа Маркес, Алехо Карпентьер, Умберто Эко, Салман Рушди».

Катя Капович, поэт

«…Яков Шехтер – «ЧЕСТНЫЙ ПРОЗАИК». Его писательская честность проявляется во всем: в языке, выборе тем и персонажей, но особенно она заметна в мистических романах… О небывальщине, чужих снах, параллельных мирах, таинственных учениях и Мастерах Яков Шехтер будет рассказывать, в точности так же, как если бы писал образцовый «бытовой рассказ» или документальную повесть…».

Афанасий Мамедов, писатель, журналист, литературный критик

Тускло звякнули кандалы. Афанасий проснулся. В нос шибануло зловонием: еще бы, которые сутки ходит под себя. Руки и ноги скованы, шею держит железный ошейник с короткой цепью, прикрепленной к кольцу в стене. Обложили, будто медведя, почти невозможно шевелиться.

Вокруг тьма египетская, только светится серая полоска окна под потолком узилища. Значит, уже утро. Или вечер. Он потерял счет времени.

– Афанасий, слышишь пение?

Брат Федул из Юрьева монастыря. Тихий, невзрачный. Его-то за что сюда? Неужто и он мочился на иконы?

Перед глазами предстала картинка. Яркая, точно вчера виденная. Отец Григорий, высокий, дородный, с розовыми тугими щеками, густо обросший начинающей седеть бородой, ведет его, гостя, в отхожее место, первым поднимает испещренную жирными пятнами рясу, долго и с шумом выпускает струю, бесстыдно сопровождая громкими ветрами. Афанасий, морщась, занимает его место над зловонной дырой, но не успевает начать, увидев, как в глубине ямы светится золотом лик.

– Они, они, – басит отец Григорий. – Не ошибся.

Пораженный Афанасий отшатывается от ямы.

– Что, не можешь? – усмехается отец Григорий.

– Святые иконы, – шепчет Афанасий. – Святые иконы…

Больше он не в состоянии ничего вымолвить.

– Да где тут святость? – гремит отец Григорий. – Идольское порождение, погань языческая! Отцы наши Перуну кланялись, а мы другого истукана отыскали. Только теперь шабаш, хватит. Пора православную веру возрождать, очищать от ереси. Тут нельзя церемониться: или они нас в яму, или мы их.

– Афанасий, Афанасий, – снова позвал брат Федул. – Неужто не слышишь?

– Нет.

– А я слышу. Чудный хор, ангельские голоса. Как чисто поют, сладко выводят. Ничего в жизни красивее не слышал!

– Да ты спишь, поди, брат Федул. Во сне и видишь некошное.

– Не-е-ет, не сплю. Знаешь, что сие означает, Афанасий?

– Блазнится тебе всякое, с перепугу или от слабости.

– Не-е-ет, это ангелы за мной пришли. Видно, пробил мой час.

– Не гневи Бога, брат Федул.

– Да разве так его прогневишь? Хочу рассказать тебе что-то. Послушай…

Его голос заглушило скрежетание ключа. Дверь с пронзительным скрипом отворилась. Рыжий свет факела показался Афанасию ярче солнца. Он зажмурился.

– А ну, поднимайтесь, – раздался голос надсмотрщика. Того самого, что каждый день приносил узникам по куску хлеба и крынке тухлой воды.

– Этого первым, – надсмотрщик пнул Афанасия сапогом в бок. – Ошейник разомкни, а руки-ноги не трогай. Так добредет. Вставай, вставай, лихоимец!

Афанасий прищурился и сел. Кто-то грубо повернул его голову, задрав вверх и вбок, щелкнул замок, и шее сразу стало легче. Афанасий повертел головой и поднялся на ноги. Глаза привыкли к свету. Факел осветил каменное узилище с зелеными от сырости стенами, охапку слежавшейся вонючей соломы, на которой он провел несколько дней, коричневую рясу брата Федула, скрючившегося у противоположной стены.

Стражник в суконном синем полукафтане подошел к брату Федулу и одним рывком поднял его на ноги.

– Пошто рожу прячешь? – усмехнулся стражник, размыкая ошейник. – Стыдно, небось, за паскудство? Да стыдом уже не отделаешься. Кровушкой будешь рассчитываться, кровушкой!

Брат Федул, сухонький, тщедушный – в народе таких исусиками кличут, – еле стоял на ногах. Оковы на его тоненьких запястьях казались огромными.

– Я перед Богом чист, – твердо произнес он. – А кровью меня пугать не нужно. Вся моя кровь принадлежит Всевышнему. Он ее дал, он и возьмет, если понадобится.

– Красиво поешь, – хмыкнул надсмотрщик с факелом. Его губы блестели от недавно умятого куска сала, а мохнатые брови шевелились, точно огромные гусеницы. – Ничо, колода уже готова, вот на ней заголосишь по-настоящему.

Идти оказалось сложно. Ноги и руки, занемевшие от долгого лежания, с трудом отходили. Узилище помещалось в подвале монастырской башни, узников сначала вывели на первый этаж, просторное помещение со стрельчатыми окнами-бойницами, а затем пинками направили к лестнице. Дневной свет, вольный и чистый, казался дивным подарком после мрака подземелья. До сих пор Афанасий и предположить не мог, будто столь простая и привычная вещь может превратиться в подарок, благословение Божие.