Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех святых. Перстень со львом

Бедовый Жиль оказался в кольце стражи с руками, скрученными за спиной. Выкопать яму было делом недолгим. Пока солдаты трудились, он с самым вызывающим видом мурлыкал свою мертвякову плясовую. Когда его схватили за пояс, он еще пытался напевать, но при виде могилы, которая ждала его, еще живого, у него вырвался крик ужаса. Этот крик заглох в земле. Двое солдат схватили его за ноги и сунули головой вниз по самый пояс в узкую дыру. Потом принялись утаптывать землю вокруг.

Бедовый Жиль вырывался, как бешеный. Его длинные ноги, которые только и остались торчать из земли, извивались, словно какие-то чудовищные змеи. Они двигались все быстрее и быстрее, с лихорадочной скоростью. Епископ иронически усмехнулся:

— Пляши, пляши, фигляр! Ты ведь любишь плясать. Спляши-ка нам в последний раз!

Ноги еще какое-то время продолжали свой жуткий танец, а потом вдруг вытянулись одновременно и застыли, неподвижные и совершенно прямые, как две торчащие из земли палки.

Епископ обернулся к толпе:

— А теперь займемся бесноватыми. Кто тут у них за вожака?

Солдат, который привел Франсуа на площадь, вытолкнул его вперед.

— Вот он его убил.

Епископ с любопытством посмотрел на Франсуа.

— Зачем ты это сделал?

— Сир епископ, они распяли двух невинных евреев.

— Так ты, значит, защищаешь евреев?

— Нет, сир епископ, я защищаю невинных.

Епископ сошел с коня, приблизился к Франсуа и протянул ему руку с перстнем для поцелуя. Франсуа опустился на колени.

— Кто же ты, дитя мое, чтобы держать столь благородные речи?

— Франсуа де Вивре, сир епископ. А это вот мой брат Жан. Наш отец пал со славой при Креси, а мать умерла от чумы, желая спасти нас. Мы заблудились.

— И что же, у вас больше не осталось никого из родных?

— Есть мой крестный, Ангерран де Куссон, он еще жив.

— Мне знакомо имя де Вивре, а также и де Куссон. Я велю проводить тебя к твоему крестному.

Епископ повернулся к бичующимся.

— Если бы ваш главарь был жив, я бы приказал повесить его. Но вас я пощажу. Ступайте по домам, ваша земля и орудия давно дожидаются ваших рук. А теперь — помолимся. Только по молитвам нашим согласится Господь избавить нас от этой пагубы…

Чума действительно пошла на убыль. Она двинулась дальше на север опустошать полнощные страны и улеглась сама собой в 1350 году. В Западной Европе она сгубила примерно двадцать пять миллионов человек, из которых десять миллионов — в одной только Франции, то есть примерно половину населения.

Ангерран де Куссон уцелел во время «поветрия». Франсуа и Жан де Вивре, сопровождаемые людьми епископа, прибыли в его замок в конце 1349 года. Франсуа было двенадцать лет, Жану — десять, но оба были развиты не по годам, один — физически, другой — умственно… Едва завидев дядю, Франсуа даже не дал ему времени задать какой-либо вопрос. Он объявил торжествующе:

— А я убил человека в бою! Я дрался плеткой, как боевым цепом! Я теперь научусь владеть цепом лучше всех!

Жан вздрогнул.

— И это все, что ты вынес из пережитого нами?

Франсуа повернулся к своему младшему брату, смерил взглядом разницу в их росте и ответил с яростью, удивившей даже его самого:

— Да!

Род де Куссон был гораздо богаче, чем род де Вивре. Владения его были обширнее, земля — лучше, крестьяне, ее обрабатывающие, — куда многочисленнее. Да и золота и драгоценностей в сундуках, благодаря некоторому числу весьма удачных браков, куда больше. Было это заметно и по замку. Если замок Вивре строился несколькими поколениями владельцев без всякого плана и был неказист, то замок Куссон имел поистине гордую стать. Он был строен и величав, прямо на загляденье, так что казался сошедшим с какой-нибудь гравюры. Уже само его местоположение считалось замечательным. Он был возведен на речном острове. Река Куссон, впадавшая в море, вовсе не была большой, но именно в этом месте она неожиданно разливалась и достигала значительной ширины. Кругом расстилались широкие, изобилующие зеленью луга, что, вместе с плакучими ивами, окаймлявшими берега, представляло собой чрезвычайно умиротворяющую картину. Замок казался необычайно высоким лишь по контрасту.

Своими очертаниями остров напоминал ромб метров двести в длину и немногим более ста — в ширину. В этот ромб плотно вписывался замок. Обводные стены, сложенные из белого камня, отражались в спокойной воде Куссона, придавая всему строению сходство с большим кораблем. Дозорный ход поверх стен был двухэтажным. Нижний этаж — основной — имел необычайное значение в случае осады (как это будет видно потом) и представлял собой крытую галерею с навесными бойницами, далеко выступающую над водой. Второй этаж обладал классическими очертаниями с чередующимися амбразурами и зубцами. Там, каким бы ни был час суток или время года, всегда виднелись силуэты людей в доспехах, поскольку замок Куссон защищал многочисленный и закаленный в боях гарнизон.

Остров соединялся с сушей двухпролетным подъемным мостом. На берегу стояло предмостное укрепление — барбакан — зубчатая башня, способная укрыть небольшой отряд, ворота которой преграждали путь на первый пролет моста. Посреди реки росла вторая башня, идентичная первой. От этого второго барбакана отходил следующий пролет подъемного моста, ведущий уже непосредственно к замку.

Внутреннее устройство замка делилось на две части. Изнутри к обводной стене прилегала узкая полоса земли, где размещались поля, огороды и стада домашнего скота; а в самом центре высился донжон, представлявший собой настоящий второй замок внутри первого.

Его опоясывала кольцевая стена, почти такая же высокая, как внешняя, и водяной ров, через который был перекинут еще один подъемный мост. Из стены выдавались выступами четыре круглые башни под остроконечными шиферными кровлями. Именно они придавали замку его характерный силуэт — вкупе с пятой башней, расположенной посреди внутреннего двора донжона; эта была примерно такой же высоты, что и остальные четыре, но гораздо массивнее.

Во внутреннем дворе донжона имелась также церковь изящной архитектуры. К ней примыкало еще одно здание, двухэтажное, в котором было всего два помещения, занимавших всю длину каждого этажа: в нижнем — трапезная, а в верхнем — зал музыки, оружия и книг.

Семья де Куссон избрала своим жилищем не центральную башню донжона, превращенную в караульню, но одну из четырех внешних башен, так называемую Югову башню, поскольку первым в ней поселился именно Юг де Куссон. Там-то и располагалась лаборатория, в которой он предавался алхимии и прочим таинственным изысканиям. Но с тех пор как хозяином замка сделался Ангерран, дверь туда ни разу не открывалась. Именно в Юговой башне была теперь и комната Франсуа.