Михаил Попов - Паруса смерти

Канониры в специально устроенных укрытиях застучали кресалами, ни одна струйка дыма, неосторожно взвившаяся над берегом, не должна была смутить подозрительных бандитов.

— У меня прямо слюна течет, — сладострастно улыбнулся губернатор, — как будто к моему столу несут жирного каплуна.

Пинилья и Клавихо угодливо захихикали.

«Эвеланж» и «Марктир» плавно приближались к берегу, чтобы войти в глубокий естественный проход, проложенный самой природой вдоль обрывистого берега.

— Они потопят их быстро, двумя-тремя залпами. Слишком большая плотность огня, слишком маленькое расстояние. Шлюпки англичанам в такой ситуации спустить не удастся, — сказал Олоннэ.

— Это точно, — подтвердил ле Пикар.

— К берегу они будут добираться вплавь, а там их уже будет ждать капитан Пинилья. Кажется, он выжил, я не видел его трупа среди мертвых испанцев. Они будут колоть и рубить тех, кто выберется на отмель, а тех, кто останется в воде, будут добивать из аркебуз вон с того базальтового козырька.

— Мне ударить до того, как они займутся этим?

— Нет, — Олоннэ поскреб свою заросшую переносицу, — особенно спешить не нужно. Ты сам видел, как наши английские «братья» относятся к нам, мы имеем полное право ответить им взаимностью. Если команды «Эвеланжа» и «Марктира» уменьшатся, скажем, на две трети, я не впаду в отчаяние.

Ле Пикар снова потерся носом о траву.

— Очень почему-то чешется, — пояснил он.

— Но слишком уж разгуливаться испанцам не давай. Пинилья — большой мастер истребления корсаров на песчаных пляжах. Ты ударишь в тот момент, когда они полностью втянутся в эту игру и у них не останется глаз на затылке, как говорят в Провансе.

— У нас в Пикардии тоже есть такая поговорка.

— Ну тогда, значит, ты понял все.

— Пинилья, говорят, у вас была уже одна возможность прикончить Олоннэ, — заговорил дон Антонио, надевая на голову украшенную серебряными накладками каску.

— К сожалению, я эту возможность упустил, ваше высокопревосходительство. — Капитан, на голове которого была каска без всяких украшений, опустил виновато голову.

— Не упустите своего случая сегодня.

Дон Антонио поправил перевязь со шпагой, поудобнее устроил за поясом пистолеты и вышел на каменную площадку, господствовавшую над местностью.

— Все, — сказал он, последний раз оценив ситуацию, — теперь у них обратной дороги нет. К орудиям!

Все произошло так, как рассчитывал губернатор Эспаньолы и предполагал глава корсарской эскадры. Корабли Шарпа и Баддока, влекомые достаточно свежим ветром, по мягкой кривой двигались вдоль обрывистого, сложенного из рыхлых каменных пород берега. За несколько сот футов до того места, где им предстояла встреча с ядрами испанской батареи, они поняли, что попали в засаду. Драматизм их положения состоял в том, что ни повернуть назад, ни остановиться не было никакой возможности, равно как и возможности подготовиться к бою.

Сбиваемые с толку торопливыми, часто взаимоисключающими командами, матросы носились по палубам и вантам, пытаясь воспрепятствовать тому, что должно было произойти, но их усилия были тщетны, а иногда и вредны. Например, совершенно напрасно были открыты порты левого борта. Канонирам не удалось подготовить пушки к стрельбе. После первого же залпа береговой батареи «Эвеланж», получив ряд страшных пробоин, лег на бок.

В этой ситуации открытые орудийные порты сыграли роль дополнительных отверстий для воды. Вода же, всегда готовая хлынуть внутрь судна, не замедлила это сделать. Все, кто вовремя сообразил, что происходит, стали прыгать с рушащегося в бездну борта в озеро.

Судьба «Марктира», увы, оказалась ничуть не радостнее. Капитан Баддок, увидев, что происходит, оставил мостик и сам кинулся к румпелю рулевого колеса. За годы плавания по морям Мэйна он сделался не только закоренелым негодяем и предателем, но и прекрасным моряком. Виртуозно сманеврировав, он сумел избежать столкновения с тонущим кораблем Шарпа. Баддок рассчитывал, что за пороховым облаком, которое возникло после испанского залпа, ему удастся проскочить. Кроме того, тонущий «Эвеланж» некоторое время играл для его корабля роль укрытия.

Ему бы удалось достичь желаемого, если бы дон Антонио чуть хуже подготовился к встрече и будь у самого Баддока чуть побольше времени. А так…

Пороховое облако рассеялось.

«Эвеланж» скрылся под волнами страшного озера Маракаибо намного быстрее, чем можно было ожидать.

«Марктир» медленно, слишком медленно полз по сиреневым мелким волнам. Сорок черных, хищных зрачков держали ее в своем прицеле.

Капитан Клавихо громко повторил команду, отданную доном Антонио.

Сначала капитан Баддок услышал хруст сокрушаемого испанскими ядрами дерева, почувствовал содрогание корабельного корпуса, и лишь потом в левую щеку ему ударил грохот пушек.

— Ну что ж, капитан, пришел ваш час, — сказал дон Антонио, убирая подзорную трубу во внутренний карман камзола. В ней больше не было надобности, картина боя была прекрасно видна и невооруженным глазом.

Пинилья вытащил из ножен шпагу, коснулся серединой лезвия козырька своей каски, давая понять, что понял приказ. И бросился вниз по склону холма к зарослям кустарника, где до времени укрылась его рота.

Отдавая на бегу команды, Пинилья первым выскочил на песчаную отмель и со шпагой наголо атаковал выползающего на берег корсара. Тот попытался увернуться, но был слишком мокр и неуклюж. Клинок капитана попал ему точно в солнечное сплетение.

Выбравшиеся на берег корсары из команды «Эвеланжа», стоя по пояс в воде, судорожно вытаскивали шпаги и кинжалы. Они готовы были сражаться, даже оказавшись в столь ужасном положении, но было видно, что, несмотря на всю свою решимость, организовать настоящего сопротивления им не удастся.

— Выдвигайте стрелков, Клавихо.

Это было своевременное приказание. Корсары со второго тонущего корабля, увидев, что их ждет на песчаной отмели, решили не выбираться на берег немедленно, а попытались проплыть чуть дальше, до того места, где заросли вплотную подходили к воде.

Думая, что они нашли путь к спасению, корсары Баддока ввергли себя в страшную ловушку: им пришлось проплывать под базальтовым козырьком, нависшим над водой на высоте не более пятнадцати футов. Вот на этот козырек и вышли по приказу его высокопревосходительства стрелки Клавихо. Они лупили из аркебуз и пистолетов по плывущим корсарским головам практически в упор. Чистая озерная вода не просто окрасилась кровью, а превратилась в омерзительное месиво из разжиженных человеческих мозгов.

Надо ли описывать чувства дона Антонио?! Что ж, хотя бы отчасти его сын Педро мог считаться отомщенным, а имя рода де Кавехенья с сегодняшнего дня засияет, как не сияло никогда прежде.