Константин Кураленя - Золото острова Аскольд

– Она тебе сама об этом сказала? – Кублинский был не на шутку удивлён.

– На этот счёт я имею своё мнение, – поджал губы молодой барон.

– Ну, так я его имею не хуже твоего, – воспротивился Алексей вопиющей несправедливости. Ещё третьего дня, будучи уволенным из казармы, он имел с Софьей интимное свидание. Она позволяла ему всё.

– Лёшенька, – обжигал шею шёпот девичьих губ. – Любимый. Я вся твоя.

И так бы оно и было, если бы не моральные принципы и врождённая порядочность молодого человека.

– Хочу вам заметить, господин Кублинский, – перешёл на официоз старый товарищ, – вчера я сделал предложение Софье Андреевне, и она дала согласие.

Алексей не верил своим ушам.

– Да мы с ней третьего дня…, – начал он и осёкся.

– Что вы с ней? – лицо Фонберн медленно наливалось кровью. – Уж не желаешь ли ты сказать, что ты и Софья…

А Кублинский понял всё и горько улыбнулся. Ну конечно же, в Павловском вскоре выпуск молодых офицеров. И если бы на том свидании он предложил девушке руку первым, то был бы на месте Сергея.

– Не смейте улыбаться, господин Кублинский, – принял усмешку Алексея на свой счёт барон. – Вы подлец!

– Возьмите свои слова обратно! – вспылил и Кублинский. – Вы прекрасно знаете, что сие высказывание ко мне не относится.

Но Фонберн закусил удила.

– Извинитесь за вашу гадкую усмешку! – требовал он.

– Да пошёл ты! – не выдержал Алексей и перешёл на свой родной казачий фольклор.

– Я требую сатисфакции! – заявил Сергей.

– Как вам будет угодно, господин барон, – пожал плечами Кублинский. – Любым оружием, в любом месте, в любое время.

Дуэль состоялась после вручения офицерских эполетов. Фонберн был ранен, а Кублинский вместо блестящей карьеры в Санкт-Петербурге в гвардии был отправлен в службу корнетом Приморского драгунского полка. Выезжать следовало незамедлительно.

Квартировал полк под Владивостоком в селении Новокиевское (Краскино, Хасанский район). Граница была рядом.

«Зато скучать не придётся», – тоскливо подумал новоиспечённый офицер, оглядывая убогие сельские достопримечательности.

Скучать действительно не пришлось. В конце июня полк подняли по тревоге.

– Господа офицеры! – обратился к подчинённым командир полка. – В Китае восстание ихэтуаней (Боксёрское). Нашему полку оказана честь отстоять интересы Российской империи за её границами. На подавление мятежа назначены четыре эскадрона.

«А всё-таки не зря всё происходит в этом мире», – подумал Алексей засыпая. – И дуэль та глупая вела меня к некой высшей цели, нежели служба в гвардии.

В анатомическом театре Морского госпиталя стоял полумрак и тишина. Специфический запах заведения наводил на грустные мысли о тщетности земного бытия. А вышедший из боковушки прозектор был тем судьёй, который своим остро заточенным хирургическим ножом подводил черту под этой самой тщетностью.

– Доброе утро, господин ротмистр, – поприветствовал он молодого офицера. – Что-то давненько вас не было.

– Случай не представлялся Порфирий Семёнович, – пожал плечами Алексей.

– А нынче, следует полагать, представился?

– Выходит, что так, господин доктор, – согласился Алексей и, полагая что обмен любезностями окончен, спросил: – К вам с Амурского залива доставлен труп неизвестного. Вы его анатомировали?

– Как же-с, как же-с, – оживился прозектор. – Вчера закончил. Значит, вы станете дело вести?

– Поручено мне.

– Интересный случай, господин ротмистр, не изволите ко мне в апартаменты, так сказать?

Кублинский неожиданно обрадовался предложению прозектора. Так уж нехорошо на него подействовала гнетущая атмосфера холодного помещения.

– Чайку-с? – гостеприимно поинтересовался радушный хозяин. – Или, может, чего покрепче?

– Спасибо за любезность, но я сыт, – отказался Алексей, внутренне передёргиваясь от мысли, что можно спокойно пить чай рядом с останками когда-то живых людей. Хотя на передовой пришлось насмотреться и не такого. Но там была война, а на войне отношение к смерти совсем иное.

– Ну что же, извольте, отчёт по погибшему, – почувствовав его неприязнь, посмурнел доктор. – Смерть наступила ночью от остановки сердца в результате пережитых волнений.

– А петля?

– Сердце не выдержало пыток, – покачал прозектор головой. – А петля, это для верности. Перед смертью бедняга хорошенько покушал. Кушал он деликатесы, из приличной ресторации. Было это накануне вечером, пища не успела перевариться.

– Как вы так…? – покачал головой ротмистр. – Прямо кладезь информации.

– Оно и понятно, – не обратил внимания на лесть анатом. – Господин Вишняк был человеком небедным и мог позволить себе заглянуть в неплохой ресторан.

– Как вы изволили назвать этого господина? – не веря в удачу, переспросил Алексей.

– Это еврей Вишняк, – пожал плечами прозектор. – Коммерсант и ростовщик. Личность в определённых кругах довольно известная.

– Да уж, – покачал головой ротмистр. – Вы даже не представляете, господин Силуанов, как мне помогли.

– Уж увольте, – смутился доктор и деловито добавил. – Если необходимо, могу составить меню из ужина господина Вишняка.

Непонятно к чему вёл патологоанатом своей настойчивостью насчёт содержимого желудка покойного, но эта настойчивость натолкнула ротмистра на хорошую мысль.

«А ведь доктор прав, – промелькнуло в голове. – Есть зацепка через особенности пищи выйти на ресторан, где ужинал потерпевший».

– Очень обяжете, господин прозектор, – произнёс он вслух, доставая карандаш и блокнот.

Больше ничего полезного из посещения анатомического театра Алексей вытянуть не смог. Но и того, что он узнал, хватало с лихвой.

Владивосток не град Петра, и ресторанов и трактиров в нём, согласно предоставленной записи городского головы, всего тридцать четыре заведенья. И, кроме того, больше сотни харчевен, закусочных, буфетов, пивных лавок и винниц. В первую очередь следовало выяснить место проживания господина Вишняка. Вряд ли он вкушал прелести жизни на другом конце города. Всё должно быть рядом. Поэтому следовало обратиться в полицейский участок.

– Так рядом с Миллионкой он проживал, ваше высокоблагородие, – с радостью, что может услужить, доложил ему один из нижних полицейских чинов. – Мой это район. А квартироваться оне изволили в доходном доме по улице Семёновской, что недалече от китайского театра.

– Проводи-ка меня на его квартиру, братец, – распорядился Алексей. – Надобно на месте осмотреться.

– Непременно, ваше высокоблагородие! – вытянулся полицейский.

– Да не тянись ты так, – махнул рукой ротмистр. – Чай не на параде.

– Рад стараться! – непонятно к чему брякнул полицейский.