Саймон Скэрроу - Добыча золотого орла. Пророчество орла

Плавт кивнул, хотя чувствовал теперь горечь и досаду, причем на себя он злился даже больше, чем на собеседника. Веспасиан опустил голову, уставившись на стоящий на подносе графин, а потом тоже медленно кивнул.

Солдаты Второго легиона, укрывшись плащами, провели ночь под открытым небом. Спали беспробудно, ибо все смертельно вымотались, когда были вынуждены совершить форсированный марш, а потом еще и соорудить походный лагерь. Поскольку весь шанцевый инструмент остался в обозе, бойцам пришлось копать ров мечами и насыпать внутренний вал вручную. Снаружи лагерь обнесли грубым частоколом и с каждой стороны вала выставили часовых.

Легионеры Третьей когорты устали больше всех прочих, ибо на их долю, помимо нелегкой работы, выпало еще и жестокое сражение. Некоторые никак не могли заснуть и беспокойно ворочались, лежа на примятой траве. Одним не давали покоя засевшие в памяти страшные картины битвы, другие скорбели о друзьях, сраженных врагами у них на глазах. Катону же мешали спать не впечатления прошедшего дня, а опасения перед грядущим.

Бегство большей части противников фактически означало, что изнурительная военная кампания будет продолжена. Даже если Каратака не было среди спасшихся, кто-нибудь из его соратников непременно подвигнет уцелевших и дальше сопротивляться Риму, мстя за погибших товарищей. Не приходилось сомневаться, что крови прольется немало, и оставалось лишь гадать, сколько еще сможет впитать в себя земля, прежде чем сама превратится в кровавое месиво.

Этот пугающий образ заставил юношу грустно улыбнуться, повернуться на другой бок и поплотнее закутаться в плащ, пристроив голову на поножи.

Плохо, что некоторому числу врагов удалось бежать, но еще хуже, что когорта не справилась с порученным заданием. И произошло это по вине центуриона Максимия. Он не имел права отвлекать основные силы когорты и пускаться в погоню за маленькой шайкой дикарей, пусть даже они и разорили аванпост, зверски перебив гарнизон. Начальник обязан был вести когорту сразу к броду.

Сам Максимий прекрасно понимал, кому поставят в вину эту роковую ошибку, и перед отбоем, накануне неизбежного расследования созвал командиров, отвел подальше от солдат, чтобы те ничего не слышали, и начал совещание.

– Нам наверняка будут задавать вопросы о сегодняшних событиях, – начал он, пристально глядя на освещенные луной лица центурионов. – Я призываю всех вас держаться вместе, заодно. Я сам буду отвечать за всех и приму любую вину, которую легат захочет возложить на Третью когорту.

Выражение его лица было вполне искренним. Катон одновременно испытал облегчение от того, что обвинение минует лично его, и устыдился этого, сочувствуя командиру когорты, которого, очевидно, ожидало суровое наказание. С карьерой Максимия было покончено. Ему еще повезет, если он отделается разжалованием в рядовые легионеры. Но и в этом случае придется нелегко: он потеряет командирское жалованье и накопления и сможет рассчитывать лишь на солдатскую пенсию. Да и служить в новом качестве будет очень непросто. Максимий был суровым командиром, и все те, кто терпел от него наказания и затаил обиду, захотят жестоко посчитаться с ним теперь, когда он сравняется с ними в статусе.

– Мне очень жаль, что я довел вас до такого положения, – продолжил Максимий. – Вы хорошие командиры, и под началом у вас хорошие солдаты. Вы заслужили лучшего.

Повисло тягостное молчание. Наконец Феликс подался вперед и пожал командиру когорты руку.

– Для нас было честью служить под твоим началом, командир.

– Спасибо, дружище. Я знал, что могу рассчитывать на твою верность. Надеюсь, и на верность всех остальных, а?

Центурионы в один голос выразили согласие – все, кроме Макрона, который стоял с напряженным выражением лица и не издал ни звука. Однако если Максимий и заметил это, то не подал виду. Он пожал всем центурионам руки и пожелал спокойной ночи, не преминув напомнить:

– Не забудьте, я буду говорить от вашего имени.

Перед рассветом трубы заиграли подъем, и походный лагерь проснулся. Солдаты вставали, разминая затекшие мышцы. Раненые морщились от боли, вздрагивая при каждом движении. Катон, заснувший всего пару часов назад, сигнала не услышал и продолжал спать, а подчиненные не будили командира – отчасти по доброте душевной, но в основном потому, что, пока он спит, к ним никто не цепляется с приказами. Так и вышло, что уже после рассвета Макрон обнаружил его спящим. Юноша лежал с открытым ртом и закинутыми за голову руками, а на лбу слиплись темные курчавые волосы. Старший друг бесцеремонно перевернул его, толкнув сапогом в бок:

– Ну-ка просыпайся, приятель. Живее, а то солнышко тебе глаза выжжет.

Катон застонал, потягиваясь и щурясь на ясное небо, потом его взгляд скользнул по седеющей шевелюре друга, и он с виноватым видом приподнялся и сел.

– Дерьмо…

– Ты как, совсем проснулся? – тихо спросил Макрон, озираясь по сторонам.

Катон кивнул, расправляя плечи:

– А что?

– Много чего. Прошел слух, что командующий приказал провести расследование по поводу вчерашнего провала.

– Расследование?

– Тсс! Не так громко. Поговаривают, что они хотят взвалить на кого-нибудь всю вину и устроить показательную кару.

Катон глянул на друга:

– Где ты все это слышал?

– Мне рассказал один из писцов легата. А сам он узнал от кого-то из штаба командующего.

– А, ну тогда это, несомненно, правда, – пробормотал Катон.

– На мой взгляд, действительно звучит правдоподобно, – заявил Макрон, проигнорировав иронию в голосе младшего товарища. – Им нужен кто-то, на кого можно свалить вину за поражение, и его будут искать в нашей когорте. Так что будь крайне осторожен.

– Но Максимий еще вчера вечером сказал, что возьмет всю вину на себя.

– Это он нам сказал…

– Ты ему не веришь?

Макрон пожал плечами:

– Я ему не доверяю.

– А есть разница?

– В настоящий момент – да. Давай же вставай, наконец.

– А что, легион снова выступает в поход?

Катону очень хотелось верить, что этого не будет: все мышцы ныли от усталости, и сама мысль о том, чтобы опять маршировать день напролет под палящим солнцем, казалась почти невыносимой.

– Нет. Вдогонку за врагом командующий послал несколько конных когорт. Мы останемся здесь, будем ждать, когда подтянутся обозы.

– Отлично.

Катон сбросил накидку, поднялся на ноги и принялся растирать затекшую шею.

Макрон кивком указал через плечо:

– Смотри, раб Максимия готовит завтрак. У него, оказывается, есть при себе запас провизии. Ну и дела.

Центурионы Третьей когорты расселись вокруг маленького костра, где раб жарил на оливковом масле несколько толстых колбасок. Рядом стоял кувшин подогретого вина с медом, распространяя вокруг костра густой аромат, который смешивался с восхитительным запахом шкворчавшего на сковородке мяса. Раб, видно, поднялся ни свет ни заря и вовсю трудился, желая угодить своему господину.