Том Шервуд - Остров Локк

Среди нас кто-то охнул. Бэнсон подошёл к краю обрыва, заглянул вниз, снял башмаки и удивительно спокойным голосом произнёс:

– Опускайте корзину, мистер Том.

И прыгнул.

Мы лихорадочно облепили Жука, подкатили его к обрыву и заскрипели канатами. Через несколько минут корзина подняла к нам Джоба и Бэнсона. С них ручьями текла вода. Джоб был мало сказать напуган. Он был совершенно трезв. Страдальчески кривя лицо, он прятал глаза, прикусывал костяшки пальцев и бормотал извинения. Но вскоре они перешли в оправдания, а уже через пять минут он был так же пьян, как и до купания. Мы его заперли.

На кухне стоял тревожный ропот. Все обсуждали случившееся. Это была тайна, но теперь я её открою: миссис Бигль, когда было нужно, доставала хмельные напитки из нашего арсенала, для этого я доверил ей второй ключ. Мы проверили – ключ был привязан шнурком к поясу и опущен в карман её передника.

– Мэри,– тихо спросил я её, – а здесь, на кухне, вы держите какой-нибудь запас вина?

Она торопливо достала ключик поменьше, отперла дверцу одного из шкафов и достала оттуда маленький бочонок – анкер.

– Вот здесь ром, – так же тихо ответила старушка.

Я понюхал, налил в чашку, отпил. Протянул Бэнсону, тот, попробовав, – Ноху. Нет. Он и на вид был не очень-то ром. Жалкие остатки, сильно разбавленные водой. Я подошёл к шкафу, поднатужился и отодвинул его от стены. Сбоку в его стенке, как раз там, где был анкер, зияла дыра.

– Вот так вот, да? – задумчиво произнёс Робертсон.

Все молчали. Из запертой комнаты доносился шум.

– Что он там кричит? – спросил я у подошедшего Эдда.

Он потупился, помотал головой и отвернулся. Все затихли, вслушались.

– Мальчишка, капитан сопливый! – орал Джоб. – Я сто морей видел! Я как захочу, так и будет!..

– Что станем делать? – осторожно спросил Нох.

– Давайте решать, – сказал я, усаживаясь за стол,– что делать.

– С нами ему жить нельзя, – твёрдо заявил Робертсон, после того, как все присели к столу. – От нас его надо прогнать.

– За три пинты рома? – с сомнением покачал головой Бэнсон.

– Не за ром, – дрожащим голосом проговорил, приподнимаясь за столом, Джейк. – Он клятву нарушил. – И Джейк протянул вперёд руку с белой полоской шрама.

Шагнул к столу Робертсон и тоже обнажил запястье.

– Но как прогнать-то? – возразила Эвелин. – Здесь, если человек один, он умрёт.

– Не умрёт! – сердито пробормотал Нох. – Пусть живёт с этими, на том острове. Кормим-то мы их сносно! А от него – кто знает, чего ещё ждать? Ходи вот теперь, да оглядывайся.

– А всё равно жалко, – вставила словечко миссис Бигль.

– Хорошо, – задумчиво сказал я. – Настроения понятны. Будем искать общее решение. Мистер Нох, доставайте перо, бумагу – нужен протокол, дело выходит серьёзное. Вы же, – повернулся я к Эдду и Корвину, – принесите-ка мелких камешков, белых и чёрных, по горстке.

Когда всё было приготовлено, я объяснил:

– Решать будем по совести, чтоб не давить друг на друга ни словом, ни взглядом. Все выйдем отсюда, и заходить будем по одному. Вот пустая бутылка. Кто считает – отправить Джоба на соседний остров – бросает в неё чёрный камешек. Кто решит, что его можно оставить с нами – бросает белый.

– Только не я, нет! – задрожал вдруг Даниэль. – Я не буду, мне нельзя, не хочу!

– Что вы, мистер Даниэль! – горячо откликнулся я.– Вы равный с нами. Имеете несомненное право выбирать – участвовать в этом или не участвовать. Все поймут.

– Позвольте, в таком случае, и мне не бросать, джентльмены, – учтиво обратился к нам мистер Бигль.

– Как пожелаете, – ответствовал я, – как пожелаете.

Камни бросили – вместе с Эддом и Корвином – одиннадцать человек. Пришла безмолвная минута, все собрались возле одиноко стоящей на столе бутылки. Я положил на стол тяжёлый клинок и с силой опустил дно бутылки на его лезвие. Треснуло стекло, выкатились на свет камешки. Что ж, понятно и просто. Семь чёрных, четыре белых.

Отсыпайся, Джоб. До утра – ты с нами.

Но судьба иногда меняет решения судей.

До обеда мы собирали вещи, которые должен был забрать с собой Джоб. (Он был нем и покорен, попросил лишь, чтобы те, кто жил на большом острове, не знали о случившемся, чтобы он был как бы сторож на наших полях. Я обещал. Тем более, что среди нас ходили уже предположения, что спустя какое-то время Джоба можно будет вернуть.)

Не все с лёгкой душой могли вынести эту сцену, так что мистер Бигль, жёгший уголь на вершине скалы, был там в тот день не одинок.

Алис и Эвелин, молчаливые и грустные, собирали вещи, Нох увязывал их в тюки. Мэри Бигль хлопотала у жаркой плиты.

Бэнсон отправился зачем-то на дальнюю площадку. Вдруг, сломя голову, он ворвался к нам на террасу. Глаза его были безумны. Не в силах справиться с собой и промолвить хоть слово, он на мгновение замер, затем бросился к печке, выхватил оттуда пылающую головню и с ней умчался обратно. Через секунду на дальней площадке ударил пушечный выстрел и сразу вслед за ним – второй. Не на шутку встревоженные, мы бросились туда и ещё на бегу услыхали вдруг отдалённый пушечный гул.

Мы выметнулись к Жуку и замерли. В двух милях от острова белел парусами корабль.

– Какой на нём флаг? – требовательно схватил меня за рукав Нох.

Принесли подзорную трубу, я навёл её на корабль. Торговый британский флаг. Но поразил меня не он, а название корабля. Я опустил трубу, повернулся к друзьям и выдохнул:

– Это “Африка”…

И уже на бегу (в сторону озера, к шлюпке), я краем глаза увидел, как Бэнсон подхватывает на руки опускающуюся без чувств Алис.

Птицей вылетела шлюпка навстречу кораблю. Вёсла гнулись в наших руках! Мы не жалели себя – Робертсон, Оллиройс, я и Джейк. Кроме нас, в шлюпке сидели Эдд и Корвин.

У борта корабля покачивалась спущенная на воду шлюпка, в которой, с торчащими вверх длинными вёслами, сидело четыре пары матросов. Увидев, что мы приближаемся, они не стали отплывать, а дождавшись нашего приближения, помогли нам развернуться бортом к лестнице. Мы поднялись на палубу.

Тучный старик, с печатью страдания на лице, Давид Дёдли, поддерживаемый с двух сторон матросами, сделал к нам шаг.

– Отец! – разом воскликнули близнецы.

Он не понял сначала, кто перед ним. Метнул взгляд с одного на другого, дошёл до меня, узнал. Я подтолкнул мальчишек в спины (легко сказать – мальчишек! Разве могли они, высокие, крепкие, с бронзовыми лицами и золотыми колечками в ушах напомнить двух бледных и хрупких бристольских птенцов!), с волнением провозгласил:

– Мистер Эдд, мистер Корвин!

Лицо Давида дрогнуло, он оттолкнул матросов, сделал шаг.

Почти полчаса они молча стояли на палубе, прижавшись и вцепившись друг в друга руками. Наконец, кое-как растормошив их, мы затолкали онемевшую троицу в кают-компанию.