Сергей Кириченко - Серебряный единорог

– Что случилось? – спросил Анатолийский.

Солдатик мягко оттолкнул навалившегося на него полковника. Через три километра Уазик завилял и вновь остановился. Ядренко мирно посапывал на плече водителя.

– Я же разобью машину! – чуть не плакал солдатик.

Меркурий нашел выход:

– Давай привяжем его к сиденью.

Водитель порылся в ящике для инструментов и нашел веревку. Пиханов с Анатолийским обмотали военкома.

– Сидит прочно, как памятник Гоголя в Москве, – удовлетворенно произнес директор.

На КПП в Песчанке УАЗ тормознул военный автоинспектор. Заглянув в машину, ваишник явно растерялся. Такой картины он еще не видел: в машине сладко спал связанный розовощекий полковник и пускал слюни, словно младенец. Фуражка съехала ему набекрень. Меркурий подошел к офицеру и грозно спросил:

– В чем дело, капитан? Не видишь, что вышестоящий офицер устал, возвращаясь из дальней командировки.

Капитан занервничал, обошел Уазик и заглянул в салон. Затем махнул рукой и отпустил машину.

К военкомату подъехали при свете уличных фонарей. Полковник покрыл трехэтажным матом Меркурия и Олега, когда они его разбудили, отвязывая, но быстро остыл. Болтаясь из стороны в сторону, он добрался до двери и забарабанил по ней кулаком. Дежурный сторож в гражданке распахнул дверь и молча посторонился.

– За мной, в колонне по одному – шагом марш! – скомандовал военком и строевым шагом прошествовал по длинному коридору. В кабинете он упал в кресло и потребовал водки.

– Водка закончилась, Иван Иванович, – жалобно произнес Олег.

– Молчать! – рявкнул полковник.

Он достал связку ключей из стола, открыл стальной сейф, стоящий у стены, и с усилием штангиста вытащил большой бесформенный сверток. Сверток шмякнулся на стол, глухо звякнуло стекло. Военком развязал узел и распахнул солдатское одеяло.

Чур меня, чур меня, – закрестился неверующий Анатолийский, увидев груду шампанского, коньяка, водки и вина.

Баторжамц одобрительно крякнул, а Олег метнулся к стенке, за стеклом которой белел чайный сервиз.

– Мой запас никогда не кончается, – самодовольно ухмыльнулся военком. – Гулять, так гулять.

Бесшабашная пьянка понеслась, словно лихая русская тройка. Хлопали пробки шампанского, лилась водка через края кружек, восторженный рев сочетался с душевными разговорами. За стол незаметно просочился отставной офицер – сторож военкомата. Часа в два ночи Иван Иванович взревел:

– Эй, призывник! Баб сюда! Всем.

Пиханов отыскал в бумажнике обрывок газеты с объявлениями и набрал номер на диске телефона военного комиссариата. Закрыв ладонью трубку, он вкрадчиво сказал:

– Привет, красотка. Срочный заказ. Пять штук блондинок с доставкой в Центральный военкомат. Что, что? Блондинок только две. Давай, какие есть. Что, что? Какой у нас телефон?

Полковник выхватил трубку и заорал:

– Ты у меня быстро узнаешь телефон, коза драная.

Минут через тридцать в кабинет военкома робко вошла группа в составе пяти девиц во главе с прыщавым сутенёром. Сторож, всё еще крепкий пенсионер лет шестидесяти, подтолкнул последнюю испуганную проститутку. Полковник с лицом перезрелой свеклы, с покосившимся галстуком и форменной фуражке, козырек которой навалился на левое ухо, вскочил, как ужаленный, и грозно рявкнул:

– Что за разгильдяйство? Сброд собачий!

Размалеванные девицы сжались от неожиданности в жалкую кучку, сутенёр с угревой сыпью на лице растерянно пялил глаза на строгого полковника, а дежурный мгновенно дистанцировался от распутной стаи. В кабинете повисла тягостная тишина. Военком расправил плечи, втянул живот и скомандовал во всю глотку:

– В одну шеренгу ста-а-ановись!

Проститутки бестолково построились, как первоклассники на первой линейке, а сутенёр неуклюже занял место во главе шеренги.

– Ра-а-авняйсь!

Размалеванные ночные бабочки, толкаясь, подровняли строй.

– Сми-и-ирно!

Строй замер, полковник медленно прошелся перед шеренгой, придирчиво разглядывая девиц.

– Ты! – ткнул он пальцем в грудастую блондинку. – Остаешься со мной! А ты, призывник, – военком бросил ключ Олегу. – Тащи эту дылду в секретную часть.

– Можно я вон ту маленькую блондинку возьму? – робко попросил Пиханов.

– Отставить разговоры! – рявкнул начальник военкомата и распределил ещё две пары. – А ты дашь деду в дежурке, – сказал он последней проститутке в черных колготках. – По местам дислокации ша-а-агом марш!

– А кто заплатит? – спросил сутенёр.

Палец полковника медленно описал кривую дугу, замер на Пиханове и резко дернулся в направлении сутенёра:

– Ты!

– Но я собираю деньги! – заверещал прыщавый. – Братва меня не поймет!

– В Тикси отправлю! – заорал военком. – Будешь там портянки стирать в Ледовитом океане.

– Не могу я дать девок бесплатно, – чуть не плакал парень. – У меня план.

– Вон отсюда, вонь подретузная! Все – вон!

Труженицы борделя бросились к двери, цокая каблучками. Сутенёр стремглав опередил их, чуть не сбив дежурного пенсионера.

– Я заплачу! – запоздало крикнул Пиханов.

– Все вон, я сказал! – рявкнул полковник, вернулся к столу и хряпнул стакан водки.

В повисшей тишине военком покачнулся, садясь, и чуть не упал мимо стула, но Баторжамц успел его поддержать. Примолкшие гуляки смотрели, как Иван Иванович уронил голову на стол и захрапел.

– Нам пора на дембель, – сказал Меркурий. – Пойдем, Баторжамц, в мое пристанище. Продолжим славный вечерок.

– А мне, что делать? – заныл Пиханов. – Вопрос-то мой не решен.

– Иван Иванович не зря тебе ключ от секретки дал. Найди своё дело и засунь куда подальше.

Прихватив со стола бутылку коньяка, Анатолийский вышел из военкомата под ручку с представителем Восточного аймака.

Часом позже Баторжамц был уже готовым: глаза осоловели, голос осип. Он сморкнулся в галстук в желто-черных шашечках и торжественно произнес:

– Ваш хубернатор – хороший куроводитель.

Анатолийский был еще пьянее монгола и легко согласился:

– Да-а-а, наш глава – очень хороший руководитель, но ваш губернатор – лучше. Он нашел такого замечательного представителя, как ты, Баторжамц, а наш не нашел.

– У нашего председателя хурала сердце с правой стороны. Он очень хороший куроводитель. У вашехо хубернатора сердце с левой стороны. И он тоже хороший куроводитель.

– Все начальники хорошие руководители: и наши, и ваши.

– Это хорошо.

– Выпьем за них! – Анатолийский разлил коньяк в рюмки, расплескивав янтарную жидкость на клеенку.

Последняя доза Меркурию не пошла. Он с трудом протолкнул ее в глотку и, выпучив глаза, едва сдержал рвоту. Баторжамц выпил коньяк, как невинный напиток «Буратино» и тихонько запел на монгольском. Песня показалась Анатолийскому лучшим шлягером последних лет и ему захотелось подпеть собутыльнику. Из тайных глубин подсознания вдруг пришли монгольские слова. Меркурий потянул волосы на голове и запел про арата, пасущего тучных овец на берегу Керулена. Казалось, душа его перенеслась в цветущую степь. Пропев куплет, Анатолийский поднял за волосы голову. Почти трезвый Баторжамц смотрел на него круглыми глазами.