Сергей Кириченко - Серебряный единорог

– Почему ты так воешь? – спросил монгол.

– Я пел на монгольском, – скромно ответил Меркурий.

– Почему ты дерхаешь волосы?

– Чтобы улететь в Монголию.

– Я отправлю тебе приглашение, – пообещал Баторжамц.

Глава 8. Фирма процветает

Впервые в жизни Анатолийский не вышел на работу. Он бревном лежал в кровати, измученный пульсирующей головной болью, палящей жаждой и общим сотрясением организма. Последствия пьянки были настолько скверными, что он не помнил её конец, не помнил, о чем говорил с Баторжамцем и даже не помнил, когда тот ушел. В двенадцать часов Меркурий, держась за стенку, доплелся до кухни и прямо из-под крана напился холодной воды. Полегчало ненадолго и весь остальной день он, страдая, провалялся в полубреду алкогольного отравления. Похмелье прошло поздним вечером, когда проснулся зверский голод. Меркурий поджарил три яйца с ломтиками сала и с аппетитом голодного волка проглотил яичницу, протерев сковородку хлебом. Голод не ушел и Анатолийский разогрел тушенку. На сытый желудок он провалился в сон и встал полседьмого утра. Энергично размявшись, невзирая на слабость, Меркурий принял прохладный душ, побрился и тщательно оделся. Выпив кружку бодрящего кофе, он в препаршивом настроении вышел из дома и зашагал к площади Ленина.

Несмотря на удовлетворительное самочувствие, голова директора была пустая, как котомка нищего. Он раскрыл папку с документами и стал читать текст предлагаемого договора. Смысл соглашения ускользал от сознания, словно мыло в бане. Анатолийский раздраженно отодвинул папку и подошел к окну. Погода на улице стояла под стать настроению Меркурия. Сильный ветер нёс темные тучи на запад. Хмурое апрельское небо предвещало снег.

«В Европе уже деревья распустились, а здесь зима норовит вернуться», – тоскливо подумал Меркурий. Ему вспомнился чудесный уголок в Испании на берегу моря, где он сутки прожил с командой на гонке. Фешенебельный курорт был похож на иллюстрацию из сказки. Из окна старинной гостиницы в обрамлении плетистой розы открывался шикарный вид на бирюзовый залив и покрытые зеленью горы. Помимо красоты городка он хорошо запомнил и то возвышенное чувство, когда его гонщика награждали за победу на этапе возле великолепного фонтана на старинной площади, выложенной гранитной брусчаткой.

Меркурий приложил лоб к окну. На холодном стекле исчезали тающие снежинки так же, как солнечные воспоминания.

«Надо работать и работать, чтобы добиться цели, – затянул он как заклинание, – вкалывать и вкалывать. Никаких пьянок и гулянок. Скотина я, что вчера нажрался. Урод! Алкаш несчастный!»

Позвякивание ключей в коридоре отвлекло Меркурия от самобичевания.

– Открыто! – крикнул он.

Вошла Наталья Каленова и, увидев бледного директора, обеспокоенно спросила:

– Что-нибудь случилось? Вчера вас не было.

– Случилось. Я прозрел, что надо работать, как негру на плантации, как рабу на галере, как стахановцу в шахте. С сегодняшнего дня в нашей фирме все будут пахать. Впрочем, к вам, Наталья, у меня нет претензий. Вы работаете ответственно.

Каленова смущенно улыбнулась и сказала:

– Вчера на счет поступили деньги.

– Знаю, банковский кредит.

– Какой кредит? Вы же сами сдали наличные в кассу.

– Ах, да, припоминаю.

Бухгалтер с удивлением посмотрела на директора, но удержалась от вопроса и уточнила:

– Поступили семьдесят пять тысяч рублей от угольного разреза.

– Хорошо, оплатите телефон и выпишите аванс.

Наталья потупила глазки:

– Карасевич просил зайти.

Анатолийский вздохнул:

– Переведите «Спутнику» долю учредителя, уплатите налоги, а остальные деньги снимите со счета.

Молодая женщина принялась подкрашивать ресницы перед зеркалом.

– Вы слышали о Тунгусе?

– Каком Тунгусе?

– Местном авторитете. В соседнем со мной подъезде жил. Прогуливался вечером с собакой, вместе с овчаркой и расстреляли. Жалко собаку, красивая была. Я теперь боюсь мусор выносить, мерещится, что труп валяется во дворе.

– Второй случай за месяц, – произнес директор.

– Третий. Бурбон, Тунгус и Чика.

– Чика к нам в офис заявлялся. Когда его убили?

– На прошлой неделе. В кафе «Лира» какие-то разборки были…

– Жаль парня. Любознательный был.

Без пяти девяти в офис фирмы «Гранд-тур» вошел Цырендаши Аюров. Приветливо поздоровался с Меркурием и Натальей. Разложил на столе ватман и принялся чертить карту, старательно выводя названия озер и ручьев. Карта походила на иллюстрацию из детской книжки об истории. На ней были изображены рельефные горы и реки, плиточные могилы древних захоронений, юрты в урочищах, отары овец, табуны коней, караваны верблюдов. На лесных полянках паслись изюбры и косули. На горных склонах брели медведи. В степи неслись дзерены, рыскали волки и прятались зайцы. Вершиной искусства Цырендаши были миниатюрные изображения азиатских воинов. В нижней части карты в клубах пыли двигалось на запад монгольское войско. Возле реки расположилась ставка хана, у входа в шатер застыли стражники. Гонцы на конях скакали в разных направлениях. На вершинах скал возле сигнальных костров устроились дозоры.

Полюбовавшись картой, Анатолийский втянулся в работу. Он проштудировал договор и разорвал его, выбросив клочки бумаги в мусорную корзину. В этот момент зазвенел телефон.

– Фирма «Гранд-тур», – сказал в трубку директор и, выслушав, ответил: – Нет, спасибо, вагон тушенки не нужен.

Не успел он убрать руку с аппарата, как раздался второй звонок.

– Есть вагон тушенки, – раздался вкрадчивый голос из трубки. – Высший сорт. Продам по заводской цене. Сделаю скидку, если…

– Тушенка не нужна, – раздраженно оборвал очередного посредника Меркурий.

– Сейчас замучают брокеры, – сказала Каленова. – До обеда будут звонить с Азиатской биржи.

Звонки следовали один за другим.

– Денег нет и не предвидится! – рявкнул в трубку директор, даже не выслушав «Здравствуйте».

Как по волшебству, звонки прекратились, но в одиннадцать часов телефон опять затренькал. Анатолийский выслушал и радостно воскликнул:

– Ну, наконец-то! Хоть один покупатель тушенки нашелся. У меня её двадцать вагонов скопилось…

Наталья засмеялась, Цырендаши невозмутимо корпел над картой.

Около двенадцати в кабинет шумно ворвался Олег Пиханов. Он явно продолжил пьянку и похмелился с утра. Глаза его блестели, а резкие движения ясно говорили об изрядном принятии алкоголя.

Анатолийский грозно приподнялся из-за стола и шипящим голосом спросил Пиханова:

– Какой у тебя праздник?

– Дак от армии откосил, Сократыч, – радостно возвестил коммерческий директор. – Вы же знаете.

– И что теперь надо месяц гулять?