Лариса Шубникова - Я тебе не ровня

– Так я же не спорю, Фролушка, что хороший он, но уж слишком грозен, – дед Михаил замолчал ненадолго, а потом обратился с вопросом важным и насущным к другу своему старому: – Фрол, скажи-ка, а в Берестово твой старший сын заправляет? Там хоромы-то его?

– Там. И полусотня уж своя, и хоромины, и семейство. У него сыновья-двойники и дочка. Жена Ксюша с головой на плечах. Справно живут. Не подвел меня старшой мой Акимка, будет с него толк. – Отцовская гордость украсила грубоватое лицо воеводы. – А ты так спрашиваешь или с умыслом?

– С умыслом. А велика ли его деревенька?

– О, как. Там уж и не деревенька, а цельное малое городище, – хмыкнул воевода. – Ну, рассказывай умысел свой, хрыч старый.

– Фрол, хочу купить надел в Берестово. Место на отшибе, глухое. Опять же, полусотня рантиков в крепостице. Мы там с Аришкой будем в спокойствии жить. Ведь, ежели что, к тебе в Богуново нагрянут. Ай, не так?

– Так. Там внуки мои Демьян и Фаддей, будет кого учить. И домок там есть пустой, хоромина малая. Двор невелик, но много ли вам двоим надо? Завтра торжище тут, возьмешь себе холопов, скотины какой и айда. Вон и Шумской, ежели что, проводит до Берестово. И, правда, там спокойнее будет. И вот еще что, Мишаня, дом, холопы и скотина с меня. И не спорь! Оставь свои кровные для Аринки. Пусть приданым будет.

– Дурной! Кто ж ей в пару-то сойдет? Кто ей ровней будет? Об этом рассуди, Фрол, – Михаил Афанасьевич задумался, пригорюнился как-то.

– Ништо Авось найдется, – отмахнулся воевода. – Пойдем спать, друг старый. Завтрева цельный день в хлопотах.

– Твоя правда, – дед Михаил тяжко поднялся с лавки и, сопровождаемый воеводой, пошел устраиваться ночевать в малой гриднице.

От автора:

Бо ярый –смелый, храбрый, но и срывающийся в ярость, опасный. От этого древнего словосочетания и пошло – боярин (одна из версий). Тот, кто может за себя постоять, оборонить земли и людей, напугать врага.

Морана –в пантеоне богов Древней Руси – Богиня Зимы и Смерти.

Сарматы –древний кочевой народ, населявший степную полосу Евразии от Дуная до Аральского моря.

Гарм –четырехглазый пес, мифическое чудовище.

Пригульный –незаконнорожденный.

Похолопили –сделали холопами (рабами).

Ляхи –первоначально обозначение западных славян – поляков, чехов.

Глава 3

Андрея поутру разбудил гомон на улице. Так-то на подворье воеводском – большом и богатом – всегда многолюдно. Холопы, ратники, иная чернь, что с самого утра уже занята делами своими нелегкими. Но сегодня что-то тревожное чуялось в далеких окриках. Шумской умылся наскоро, накинул рубаху, кафтан и вышел на двор поглядеть что и как. И совсем не удивился, когда понял, что весь сыр бор из-за коня его. Сам-то Андрюха с ним справлялся, и все оттого, что любил, да и Буян платил ему тем же. А уж сколько прошли вместе и не рассказать. И вылазки кровавые, скорые, и походы долгие, тяжкие.

– Ерёма, сук те в дышло, справа заходи! Лови узду, недоумок! – орал дворовый мужик на молодого парня.

Паренек боялся большого боевого коня; а тот страх чуял, и зло так всхрапывал, к себе не подпускал: то боком парня двинет, а то и вовсе куснуть норовит.

– Дядька Силантий, не дается он!

Буян, слыша громкий крик, начал нервничать, копытами бить тревожно. Андрей уж собрался сам друга своего усмирять, как вдруг девчонка рыжая появилась из-за угла хоромины: коса богатая, долгая и ажник отблескивает золотом. Сама небольшая, а глазищи как плошки и цвета невиданного, будто в осеннюю серую речку кинули весенний свежий листочек. Андрюхе девчонка была незнакома. Судя по простому наряду – из черни. Только вот спину прямо держит и голову высоко несет. Шумской не успел подумать, откуль такое непонятное, как девчонка шагнула к огромному.

Все, кто видел этакое чудо, аж дышать перестали! Ведь совсем девка кутёнок, один удар копытом грозного вороного и все, нет рыжей!

– Ты что безобразишь, а? Вот удумал, тоже мне, – а сама так переступает ножками и все ближе к жеребцу подбирается. – И чего злишься? Болит что? Или голодный? А может, не поили тебя, чернявый?

И ведь говорит так плавно, будто баюкает. Буян, даром что боевой конь, на этот девичий голос откликнулся и тихо так заржал, словно жалуясь рыжей на свою долю нелегкую.

– Иди-ка сюда. Ты чего любишь? Морковку? – и протягивает Буяну морковь небольшую.

Шумской-то знал, что конь его морковь дюже уважает, но как девка узнала?

– Ой, ты! – улыбалась светло малая. – Морковку?

Буян подобрался к девчонке, аккуратно взял с ее ладони угощение и громко так захрустел.

– Тебя Хряпа зовут, да? – смеялась рыжая. – Вон как хрустишь. Ой, правда. Хряпа и есть.

А сама, хитрюга, уже и ладошку положила на лоб жеребца и гладила-ласкала.

– Что? Мало дала? Так не знала я, Хряпа, что ты любишь-то.

Андрей дивился такому чуду! Никогда еще Буян не был так покорен и тих с чужаками. Все время будто чёрт его подзуживал беситься и безобразить.

– Не болит у тебя ничего, Хряпа. По глазам твоим хитрющим вижу. Озоруешь, да? – маленькая разговаривала с огромным конем, будто с подружкой лясы точила. – Ты ведь не маленький уже, а игреливый.

Народу вокруг такого циркуса прибавилось: бабы, дети, мужики. Ратники Шумского тоже не без интереса посматривали то на девку, то на хозяина своего. Ждали, видать, циркуса похлеще, чем этот – когда боярин Андрей начнет расправу творить над рыжей, что так вольно с его конем обращалась.

– Скучно тебе, чернявый? Играть не дают? Айда со мной. – И девка исполнила совсем уж чудное!

Скакнула кузнечиком вбок, а Буян, словно того и ждал. Скакнул вслед за ней и заржал так, как человек иной смеется. Баба одна уронила пустой бочонок. Мальчишки запищали от такого представления. Мужики захмыкали. Андрей стал чернее тучи!

– Ага! Озоровать нравится? Ой, Хряпа, чудной ты, – смеялась рыжая, а Буян ей вторил тихим ржанием. – Пойдем, сведу тебя седлать. Ты смотри, что натворил, чёрт озорливый. Всех разогнал.

Вроде как ворчала маленькая, а Буян башкой своей огромной закивал! Народ ахнул – где это видано, чтобы с конем болтать, да чтоб и он отвечал. Никак, ведьма?

Пока рыжая говорила с жеребцом, держала за уздечку, дворовый паренек быстро накинул седло на спину Буяна и возился тихо, затягивая подпругу.

– И всех делов-то, Хряпа. А ты злился, – рыжая гладила теплый лоб Буяна, а тот, послушно подставлял ей голову свою огромную, ластился.

Шумской не стерпел. Шагнул с крыльца воеводских хоромин и направился прямиком к девчонке. Народ, завидев смурного Гарма, шарахнулся в стороны. Ратники его и те отошли подалее, разумно рассудив, что запросто могут попасть под горячую руку своему боярину. Знали – Андрей орать не станет, выговаривать тоже не будет, а просто пришибет и все. Прям как пёс – брехливый, да громкий беды большой не сделает, а молчаливый и тихий – загрызёт.