Александр Волков - Зорро

— Что за бред! Какие сообщники! — со смехом воскликнул дон Диего, дойдя до этого пассажа.

Дон Росендо и Касильда быстро переглянулись между собой. Затем Касильда небрежно поинтересовалась, что помешало дону Диего принять участие в костюмированном бале в честь события, состоявшегося во многом благодаря его, дона де ла Вега, усилиям и отваге.

— А я, представьте себе, не получил приглашения! — Дон Диего всплеснул руками и посмотрел на брата и сестру по-детски наивным взглядом.

— Не хочет ли дон Манеко приписать себе все заслуги… — начал было дон Росендо, но собеседник остановил его предупредительным жестом ладони.

— Нет-нет, сеньор Уриарте — человек чести! — с неожиданной горячностью вступился дон Диего. — Я всегда считал, что голубиная почта при всей ее скорости все же не обладает соответствующей надежностью: хищники, погода — одинокая птица так беззащитна!.. — И дон Диего скорбно потупился, словно переживая трагическую гибель почтового голубка.

На веранде, где сидели трое собеседников, воцарилось молчание, прервавшееся лишь с появлением Хачиты, которая шепотом спросила, не желают ли сеньоры еще кофе.

— Да, Хачита, еще три чашечки, — коротко сказала Касильда, с любопытством наблюдавшая за доном Диего.

Служанка вышла, а когда вдалеке затих скрип половиц, дон Диего неожиданно поднял взгляд на дона Росендо, широко улыбнулся и, покусывая ус, пробормотал:

— Значит, сообщники?.. Любопытно… То был одинокий скиталец, Робин Гуд, и вдруг сразу стало трое, целая банда, — понимаете, к чему клонит этот писака?..

— Догадываюсь, — нахмурился дон Росендо.

— Банду надо обнаружить и обезвредить, так, дон Диего? — спросила Касильда.

— Боюсь, что дело идет именно к этому, — кивнул дон Диего.

— Но как они собираются это совершить? — задумался дон Росендо. — Нужны какие-то приметы, доказательства…

— Сейчас будут вам и приметы, — пообещал дон Диего, вновь погружая взор в газетный разворот.

И действительно: вслед за описанием героического поведения дона Манеко, вынудившего «троих мерзавцев трусливо, с позором ретироваться с места схватки», автор как бы вскользь отмечал то любопытное обстоятельство, что вслед за исчезновением «банды» в гостевой конюшне недосчитались двух лошадей, опять же, по странному совпадению, принадлежавших дону Росендо и его очаровательной сестрице. Намек был сделан настолько грубо, что дон Росендо даже вздрогнул, когда его друг умолк и поднял на него долгий внимательный взгляд.

— Из этого еще ничего не следует, — медленно произнес дон Росендо, не отводя глаз от лица собеседника. — Лошадь не доказательство, не свидетель…

— О да! — весело расхохотался дон Диего. — Лошадь нельзя допросить, но можно допросить хозяина!

— Что вы хотите этим сказать? — насторожилась Касильда.

— Я хочу сказать, что вы вступили в область, где начинает действовать местное правосудие, — объявил дон Диего. — А его особенности, я надеюсь, вам уже немного знакомы: кто сильнее, тот и прав!

— В таком случае, мы еще посмотрим, кто сильнее! — стиснул зубы дон Росендо.

Но возможность применить этот тезис на практике пока не представлялась. Дон Росендо ожидал открытого нападения, появления шерифа, дона Манеко — оснований для того, чтобы явиться на ранчо или, по крайней мере, осмотреть лошадей, было достаточно, — но два дня прошли тихо, а на третий на ранчо доставили очередную газетку, где исчезновение Роке, безуспешные поиски его предполагаемого убийцы Тилькуате, потасовка на ранчо дона Манеко и личность теперь уже «главаря банды» Зорро ставились в такие отношения, словно представляли собой звенья одной цепи, начало которой скрывалось где-то на ранчо дона Росендо, а конец должен был, по мысли автора, привести к «кладу Монтесумы».

Эта публикация чуть не стала последней каплей, переполнившей чашу терпения дона Росендо.

— Это вызов! — гневно крикнул он, отбрасывая газетку сидящему напротив дону Диего. — Они хотят, чтобы мы ответили, и потому валят в кучу все, что взбредет в их вечно гудящие с похмелья головы!

— О да, воображение этих господ поистине безгранично! — расхохотался дон Диего, оборачивая к своему собеседнику четвертую полосу с жирным заголовком «Разрушение капища — дело банды Зорро!».

— О боже, выходит, и истуканов мы расколотили! — воскликнула доселе молчавшая Касильда.

— Как ты сказала? — медленно повернулся к сестре дон Росендо. — Что значит «мы»?..

Касильда смутилась, но дон Диего тут же выручил ее, заметив, что от всей этой газетной чепухи может пойти кругом и гораздо более крепкая голова. Касильда хотела было оскорбиться на столь нелестный для нее намек, но дон Росендо жестом остановил сестру и стал в довольно резких выражениях говорить о том, что за спиной всяких там «посторонних», «наблюдателей» и прочих газетных анонимов наверняка кто-то стоит. И этот кто-то рассчитывает, что у наследников дона Лусеро не выдержат нервы и они вступят в полемику, с тем чтобы защитить свою честь.

— И самое глупое в подобной ситуации — делать то, чего ждет от вас ваш противник, — закончил его рассуждения дон Диего.

— Но делать все же что-то надо, — возразил дон Росендо. — Нельзя же сидеть и ждать, когда в ворота постучится шериф с понятыми!

— Полагаю, что до этого дело не дойдет, — улыбнулся дон Диего.

— Но тогда зачем вся эта галиматья? — спросил дон Росендо, ткнув пальцем в пачку газет.

— Клад Монтесумы, — произнес дон Диего. — Тот, кто водит этими продажными перьями, хочет знать, известно ли вам что-либо об этом легендарном сокровище, а если да, то что именно вам известно. Ведь согласно преданию, сохранилась не только большая часть от виденных Кортесом драгоценностей, но и каменное изваяние Уицилопочтли, кровожадного идола, которого до сих пор тайно ублажают свежими человеческими сердцами, вырванными из дымящейся от крови груди…

— Вы намекаете на тот случай на поляне? — нетерпеливо перебил дон Росендо.

— Отнюдь, — усмехнулся дон Диего. — На поляне была грубая фальшивка. Я имею в виду настоящего Уицилопочтли, каменную статую, покрытую золотыми пластинами и украшенную множеством драгоценных камней. Говорят, что именно у ее подножия приносят кровавые жертвы старики индейцы, когда хотят, чтобы божество ниспослало дождь на горящие от зноя поля, осчастливило первенцем бездетную семью, исцелило от смертельной болезни…

— И как, успешно? — тихим голосом спросил дон Росендо. — Божество помогает?

— Говорят, что да, — беспечно отозвался дон Диего. — Но мне самому не приходилось наблюдать больных, исцеленных столь жестокими средствами, так что приходится верить на слово.

— Кому? — спросила Касильда.