Александр Бубенников - Царь опричный

Сразу после отъезда московских послов, король собрал у себя в замке своих доверенных приближённых: князя Шимковича и главу иудейской партии в Литве Илью, осуществлявшего тайную челночную дипломатию между Вильной и Москвой с Бахчисараем. Илья был вхож как во дворец ханов Гиреев через их старого советника Моисея, так и в московские царские палаты Грозного, через родственные связи с Глинскими. Опытный дипломат Илья выполнял роль двойного или даже тройного агента, в услугах которого нуждалась Москва Грозного царя, Вильна короля Сигизмунда-Августа и Крымское ханство хана Девлет Гирея. Именно от Ильи и его ставленников Грозный знал и о возрасте королевен Анне и Екатерине, их физических и духовных качествах, о достоинствах и недостатках воспитания и образования. К тому же Илья напрямую контактировал с магистром Кетлером, выполняя поручения заинтересованных сторон, в первую очередь короля и хана.

Король Сигизмунд в красивом меховом кафтане и мягких кожаных сапогах предложил присесть его приближенным у камина, и тут же перешел к делу. Голосом, не терпящим возражения, обратился к Шимковичу:

– Ты, Иван, завтра или послезавтра едешь с моей верительной грамотой к царю. В грамоте будет написано то, что устно было сказано московским послам. Воеводы с двух сторон собираются на границе двух стан и договариваются о подтверждение перемирия и брака царя и королевны…

– Но ведь царь Иван никогда не пойдёт на пограничные переговоры, – жёстко усмехнулся черноглазый черноволосый Илья неопределённого возраста. – Это ловушка для царя, ибо нарушаются древнерусские традиции, великокняжеские прародительские обычаи вести мирные переговоры с врагами в столице русского государства… И царь не поддастся на эту хитроумную королевскую уловку…

– Конечно не поддастся, – кивнул головой Сигизмунд, – но мы вынудим его посвятить в планы Вильны не только свою боярскую думу, но и многих князей и воевод…

– И что из этого, – мрачно спросил широкоплечий коренастый Шимкович с выразительными синими глазами, – где наш интерес? Где наша выгода, король?

– А выгода в том, что должны проснуться противники царя, князья и бояре, противники его действий на востоке и западе, ущемлённые в правах удельные князья и доморощенные феодалы. Ему ведь будут ставить в вину, что он сорвал дипломатические переговоры с мной, с Литвой, Польшей, Ливонией. Мы ведь всё равно начнём скоро военные действия против Москвы в Ливонии. Ударим по царю извне, а изнутри он получит русскую княжескую и боярскую измену как его династических противников, так и недовольных, ущемлённых царём бояр, воевод…

– Это уже по моей части… – прошипел Илья. – Есть такие силы в столице и во многих ущемлённых крупных городах, в том же Новгороде, Пскове, Твери, да и в Смоленске тоже…

– Ведь не только Москве привечать литовских князей, недовольных притеснением латинянами их греческой веры… – Сигизмунд привстал для сообщения главного пассажа. – Пора и Вильне встречать знаменитых русских изменников и предателей из царского стана, князей и бояр, греческой веры, что они именуют православной… Пусть изменники-беглецы приобщаются к латинской вере… Надо помочь Литве и Польше в разжигании заговоров против царя и измен изнутри Русского государства… Надо ломать хребет царю и его союзников изнутри… Когда война идёт на страну извне, легче огонь сопротивления тирану изнутри раздувать…

– У меня есть надёжные люди в Москве, недовольные правлением царя, – сказал с угрозой в голосе Шимкович. – Во время моего посольского визита я успею переговорить с глазу на глаз с противниками царя.

– А мне не надо давать никакие посольские поручения, – игриво хохотнул Илья, – я и так через доверенных людей во двор вхож, хоть в гости к самому Ивану Васильевичу… Он меня ценит как своего тайного агента в Вильне… Аж плачет, когда я ему о его матушке Елене Глинской напоминаю…

– Ничего не поделаешь, – заключил король, – дела марьяжные скоро уступят место делам ратным нового этапа Ливонской войны. И в это опасное тревожное время неплохо бы спровоцировать заговоры и измены изнутри Московского государства… И царя изолировать, отстранить от управления войсками, государством…

– Отстранить или устранить, – спросил Шимкович.

– Как угодно, – Сигизмунд, – русско-литовской войны не избежать. А раз так, отстраняйте, устраняйте русского царя-полководца…

– Если травить ядами, то у нас по этой линии старик Моисей Старый, его племянник Моисей Молодой и их доверенные люди поднаторели в отравлении князей и княгинь… Разумеется чужими корыстными руками, чтобы подозрение не пало на истинных исполнителей-грешников… – Илья вздохнул. – Надо снова какого-нибудь повара при царском дворе за мзду великую найти и задействовать напрямую по своему природному предназначению отравителю… С повара Поганки всё на Руси когда-то началось – и пошло-поехало…

– Помню-помню… Старый Моисей мне рассказывал… – улыбнулся король. – Ты, Илья с твоим Моисеем Старым были всегда великолепные памятливые рассказчики на исторические мистические темы… Есть чему у вас поучиться в искусстве плести политические государственные интриги с дьявольским напором…

– Завтра поеду в Москву, не послезавтра, – сказал Шимкович, – хоть на один день, да ускорю начало литовско-русской войны… Проявлю личный напор воеводы без всякой дьявольщины и мистики…

После зимнего наступления 1559 года русские войска, разгромив 10-тысячную армию нового магистра Готхарда Кетлера, дойдя до Риги, в конце февраля вернулись на старые позиции с огромными трофеями и множеством пленных. Тогда же Иван Грозный предоставил Ливонской конфедерации – объединению ряда епископств Римской католической церкви и немецких рыцарей Ливонского ордена – перемирие с марта по сентябрь, не закрепив однако свой военный успех. В сложившейся ситуации магистр Кетлер, воспользовавшись данной ему передышкой, обратился за помощью к королю Сигизмунду-Августу, обеспечить защиту от Литвы и Польши Ливонии. Уже 31 августа 1559 года в Вильне был заключен «Виленский договор» между Кетлером и Сигизмундом о вступлении всей Ливонии под протекторат Польши. Согласно неожиданному для Москвы «Виленскому договору» король Сигизмунд был обязан защищать Ливонию от военных посягательств Московского государства. По этому договору магистр отдал королю под залог девять волостей Ливонии с дополнительным условием, что если Польша захочет эти волости выкупить когда-либо, то должна заплатить 700 тысяч польских гульденов.

Король Сигизмунд через своих послов велел довести до сведения царя Ивана, что отныне вся Ливония отдалась под польское и литовское покровительство, и чтобы московские войска не могли вступать в Ливонские земли под патронатом короля. Царь ответил королю: