Влад Ростовцев - Хазарянка

– Рассудил я, – продолжил любезный Сиррос, – что суда, проходящие Авидос, следуют не токмо в Константинополь. Ибо, выходя из оного, направляются они к островам…

– Не усматриваю в том озарения, – выразил недоумение Агафон.

– Не спеши с выводами! А прикинь: ежели суда – изрядным числом, не дойдут до тех, предъявят ли спрос начальствующим над морскими перевозками их начальствующие? Уверен: окажется худо им! И грянет вожделенное отмщение, в кое и ты внесешь свою лепту!

– И в чем же лепта моя?

– В оповещении будущих мстителей за тя о сроках выхода транспортных судов, маршруте их следования, перечне грузов и оснащении – весельном, парусном, або смешанном…

«Сей Сиррос – наводчик от морских лиходеев!» – мигом сообразил отмщаемый. И огласил:

– Возможно, не ведаешь ты, ибо иллириец, что лепта суть медная монета в древности – из самых ничтожных. Я же оцениваю свои оповещения во многие сотни золотых солидов…

– Не ослышался ли я? – робко предположил искуситель, выпучившись на искушаемого.

– Ничуть! Баю именно о солидах, кои наши столичные реформаторы тщатся обозначать на новый лад номисмами. Плюю на таковых, понеже ревнитель традиций!

– Да откуда же взять многие сотни? Нет у мя монетного двора для их чеканки. Не располагаю таковым! – воскликнул несведущий иллириец, де-факто сознаваясь в своем вербовочном промысле.

– Не располагаешь? Не моя печаль! Расположись! – не стану препятствовать. И успей, допрежь не опустились твои руце, едва начну классификацию выплат, – урезонил своего визави ревнитель традиций, де-факто обозначая полную готовность к измене.

– Что еще за классификация? – не вымолвишь сразу…

– Провинциальная ты темнота, Сиррос, и не иначе! Явно окончил в коридоре свой первый и последний год обучения в школе. Классификация – се система классифицирования! Ясно тебе? Удручаясь, зрю, что нет. Придется объяснять на перстах…

Начинаю загибать их. Большой перст – выбор меж сдельными выплатами и повременным. Каковую из них предпочту? Смешанную! Подразумеваю: в полугодичные примерно сроки воспрещения морских перевозок по причине сезона бурь, определяю выплаты себе в тридесять солидов ежемесячно…

– За что же выплачивать, аще суда на якоре? – вякнул, не подумав, Сиррос.

– За накапливание бесценных сведений! – жестко осадил его Агафон.

«Истинно бесценных: полтораста солидов, а то и боле!» – прикинул Сиррос, а убоялся наново встрять вслух.

– Загибаю указующий перст, – продолжил будущий накопитель бесценных сведений. – деление на суда и корабли. Тут начинаются сдельные выплаты – за каждое судно и каждый корабль по отдельности. Начну с торговых судов – ими, пожалуй, и ограничусь на том персте. За бесценные сведения о каждой из тарид, самых малых из них, намерен получать по десять солидов, за каждую из акатий – по двадесять, за каждую из двухпалубных усиер транспортного типа – по тридесять.

Срединный перст посвящаю грузам, разделяя их по весу, товарной стоимости и одушевленности, подразумевая перевозимых лошадей и скот – крупнорогатый и мелкорогатый, предназначенный для пищевых надобностей гарнизонов, понеже местные заводчики скота дерут там втридорога.

Тут предстоит определить мне стоимость своих услуг по каждой из позиций – оглашу ее в удобный для мя срок, а ноне твердо обозначу: бесценные сведения о каждой из лошадей оценю в пять солидов за гриву, ведь опасного рогами быка можно сторговать и за три солида, а лошадь – подруга человека и увечит лишь копытами!

Следующий перст загну в честь кораблей военного флота, ибо возможно их сопровождение для защиты от арабских пиратов, кои (тут Агафон прибавил в громкости чуть ни вдвое, дабы осознал Сиррос), столь распоясались, что стенания морских купцов на них дошли уже до императора, и прогневался он! Разделяю сии корабли на две категории: малые, начиная с тахидромосов, и класс дромонов, включающий усиако, памфилы, а волен ты обозначить их и памфилосами, и собственно дромоны.

Не стану утомлять тя перечислением, однако обозначу, что бесценные сведения об усиако в сопровождении торговых судов, расцениваю в пятьдесять солидов за корабль, о каждом памфиле – в шестьдесять, о каждом дромоне – в седьмьдесять. А иначе все нападающие, не уведомленные мной, будут уничтожены «греческим огнем»! Не сомневаясь, что сходник ты от военной разведки Халифата, рекомендую: срочно доведи мои опасения наверх, ибо тревожусь я!

Меньшой же перст – о премиальных за риски, инициативу, секретность и переработки. Однако сие оставляю на совести твоих начальствующих, в надежде, что есть она. А непременные наградные за вступление в ваши ряды определяю в триста солидов.

Вот мои принципы, и невмочь поступаться ими! Жду ответного согласия, а где найти мя, сам ведаешь…

По расставании, а совокупной наличности в четыре солида и три милиарисия не хватило злосчастному Сирросу при расчете и пришлось оставить в залог серебряную фибулу для заколки одежды и бронзовый браслет искусной работы, осознал он – в сердцах и вслух: «С кем я связался, на свое седалище?! Сей разорит даже Маджида! Чистый оборотень! А числится отставником, позоря сие достойное прозвание! Впредь не доверюсь никому из военморов! Одним лишь порадовал мя Агафон: принял за сходника. Не стану разубеждать!».

«Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…». Вот и Сирросу – по прошествии времени, зело аукнулась озвучка суетной укоризны военным морякам Империи…

XIV

Ответственный за стражу на входе – ему и тридесяти нет, а уже выдвинут на повышение, зарекомендовав себя по пыточной части, лаконично доложил:

– Некий просится войти. Называет себя Молчаном. Кто он на самом деле, неведомо. Аще разрешишь, проверим допросом с щадящим пристрастием. Уверяет, что вызван тобой. На пригляд – из зажиточных. Держится, не робея. Речью учтив, а зенки – наглые. Похоже, непрост, и в себе таит!

«Непрост, и таит, се – истинно!» – мысленно согласился Твердило. И огласил: впустить сего, обойдясь без легкой для заподозренных проверки – с применением клещей для перстов, шильцев под ногти и раскаленного железа, прилагаемого к задней мякоти, а прямиком провести к нему – с бдительным сопровождением и доглядом…

До лестницы и по ней за Молчаном бдели двое: тот, кто распоряжался на входе, шел впереди, а иной – натужно дышал в спину. «Не иначе, мается одышкой, – вывел сопровождаемый, даже не оборачиваясь. От такового дернуть – самое милое дело, ведь не догонит!».

Впрочем, не держал он и в мыслях убечь. Ведь предвкушал удачу, едва узнал от Борзяты, что клюнул Твердило на предложенную наживку и пожелал лично свидеться.

Меж тем, часом ране, Молчан уже имел вельми важную встречу. Ибо в Корьдно, на расстоянии недолгого хода от главного представительства внутреннего сыска, находилась и резиденция скрытного.