Михаил Крюков - Сближения

Одурь скверного сна постепенно уходила, и я разглядел девушку: обычное, не очень привлекательное русское лицо, гладкая причёска, зелёные глаза, минимум косметики. Лет ей, наверное, около двадцати. А голос приятный, хороший такой голосок, ласковый, домашний.

– Так позвать стюардессу? Или у вас собой есть лекарства?

– Спасибо, ничего не надо, просто увидел дурной сон… Всё уже прошло, не беспокойтесь обо мне.

– Вы так боитесь летать? Но это же совершенно безопасно, правда! Я лечу уже в третий раз и совершенно не боюсь!

– Я тоже не боюсь, – через силу улыбнулся я, – просто не ко времени приснилась всякая дрянь… Я ведь сам лётчик, ну, правда, бывший, теперь летаю только пассажиром.

– Лётчик, ой, правда? – оживилась моя соседка. – А на каких самолётах вы летали? На таких же? – она показала взглядом на салон нашего лайнера.

– Нет, не на таких, я летал на ракетоносце.

– А-а-а, так вы военный?

– Ну да, бывший.

– А почему не летаете? Вы же совсем молодой… Ой, простите, наверное, не надо было спрашивать, некрасиво получилось…

– Ничего страшного. Не летаю, потому что была неудачная посадка, после которой пришлось долго лечиться.

– А что случилось? Или это военная тайна?

– Да никакой тайны… Простите, а как вас зовут?

– Лена…

– А меня – Сергей Николаевич. Понимаете, Леночка, в полёте произошёл отказ. Странный такой отказ, раньше ничего подобного не было. Самолёт вообще довольно надёжная штука, а тут…

– А разве нельзя было выпрыгнуть?

– Можно. Я и приказал всем членам экипажа покинуть борт, а сам остался.

– Зачем? Вам было жалко самолёт?

– И самолёт тоже, но главное – людей. Если бы катапультировался и я, от машины осталась бы груда искорёженного дюраля, и причину отказа установить бы не удалось. А если бы этот отказ повторился на других машинах, и пилот оказался менее опытным? Самолёт нужно было посадить во что бы то ни стало, ну я его и посадил, правда, не совсем удачно…

– И неисправность нашли?

– Да, к счастью. Оказалась – ерунда, мелочь. Но когда проверили все самолёты, дефектную деталь нашли ещё на трёх. Вот и выходит, что я рисковал не зря.

Глаза у Лены стали совсем круглыми:

– Так вы же герой, Сергей Николаевич!

– Да ну, никакого героизма. У военного лётчика работа такая… особенная. Не как у гражданского.

– А наш самолёт вы смогли бы пилотировать?

– Нет, слишком много незнакомой электроники, нужно переучиваться. То есть руками, конечно, смог бы, но ведь этот лайнер на самом деле пилотирует компьютер, а экипаж только помогает ему. Гражданские лётчики на больших самолётах давно превратились в операторов ЭВМ. В военной авиации совсем не так.

Слабость и тошнота постепенно отступили, я почувствовал себя довольно сносно. Лена без умолку болтала, правда, ничуть не мешая и не раздражая. Она оказалась очень милым и смешным человечком, почти ребёнком, добрым и наивным. Лена летела в гости к своему жениху, немцу, с которым познакомилась во время туристической поездки, и очень переживала, как её встретят. «Нет, Рихард меня любит, я знаю, но вот его родители… Как вы думаете, они не выгонят меня? Тогда я сразу поменяю билет и вернусь домой…»

Пришлось успокаивать девушку и объяснять, что у хорошего парня Рихарда не могут быть плохие родители, и уж если он пригласил её погостить, значит, и родители готовы встретить избранницу своего сына. Лена изо всех сил учила немецкий, везла подарки всей семье, но всё равно очень волновалась.

Позже, в аэропорту Франкфурта, я ещё раз увидел Лену: её нежно обнимал здоровенный парень, наверное, тот самый Рихард, а рядом со счастливыми улыбками стояла празднично одетая пожилая пара, родители. Видно, подруга сына им нравилась…

По закону туристической подлости терминал, с которого уходил рейс на Мальту, оказался в другом конце аэропорта, и мне пришлось мчаться туда с дурными глазами, роняя пену.

Полупустой, довольно ушатанный, с неожиданно грязноватым салоном Airbus A-320 оторвался от бетонки и полез в небо. Под крылом проплывала аккуратно распланированная Германия. Впрочем, с высоты земля всегда выглядит красивой…

В своём ряду кресел я оказался единственным пассажиром, предстояло два с половиной часа скучного полёта. Под конец я всё-таки задремал и разбудила меня стюардесса, попросившая пристегнуть ремень. Самолёт начал снижение. Посадка со стороны моря всегда производит на пассажиров сильное и неприятное впечатление. Самолёт быстро снижается, а внизу только вода. Кажется, ещё минута, и машина плюхнется в море. Люди со страхом смотрят в иллюминаторы, непроизвольно сжимая ручки кресел. В некоторых моделях лайнеров конструкторы предусмотрели возможность вывести картинку с камеры переднего обзора на экранчик. Так, по крайней мере, видно, куда самолёт садится.

Под крылом промелькнул изрезанный берег, какие-то постройки, затем резковатый, на мой взгляд, толчок, и под жидкие аплодисменты пассажиров самолёт покатился по взлётке.

Итак, я на Мальте.

Терминал в аэропорту Валлетты был всего один, но очередей и вообще скопления пассажиров не наблюдалось. Пограничник лениво перелистал мой паспорт, шлёпнул печать въезда и, сказав «Welcome!», махнул рукой – не задерживай, мол, давай на выход.

Я вышел на улицу и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Пахло морем и незнакомыми цветами. После неживой, какой-то пластмассовой атмосферы внутри самолёта это было необыкновенно приятно. День выдался облачным и не особенно жарким. Я взял такси и вскоре понял, что сделал ошибку. До города было недалеко, но до моей гостиницы на машине доехать было нельзя. Я выбрал не туристический отель, набитый горластыми и прожорливыми, как бакланы, туристами, а семейный пансион, расположенный в центре Валлетты, по средневековым улочкам которой можно было передвигаться только пешком. В результате я потратил двадцать евро, чтобы доехать от аэропорта до остановки автобуса, а дальше всё равно нужно было идти пешком. Делать было нечего, и, посмеявшись над своей бестолковостью и непрактичностью, я отправился на поиски пансиона, катя за собой чемодан.

Вскоре я убедился, что таксист не обманул: машина здесь точно бы не прошла. Старый город был построен на склонах горы Скиберрас, а на узеньких улицах с трудом разъехались бы разве что два всадника. Там, где улица была особенно крутой, мостовая переходила в ступени, но такие, по которым могла бы пройти лошадь. По планировке город напоминал Питер, он был разбит на ровные квадраты, причём каждая улица заканчивалась у моря и хорошо продувалась свежим ветерком. Дома были построены на восточный манер, без окон на нижних этажах, удивляло только обилие застеклённых и очень нарядных балконов, окрашенных в яркие цвета – белый, красный, синий… Позже я узнал, что традиция строить балконы, выходящие на улицу, восходит к Средним векам. Тогда женщинам было небезопасно выходить из дома без охраны, поэтому свободное время они проводили на балконах, разглядывая проходящую по улице публику. А чтобы какой-нибудь ушлый кавалер не запрыгнул на балкон с лошади, их раньше закрывали коваными, довольно красивыми решётками, а сейчас просто стеклят.