Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата. Книга 2

13 ноября 1524 г.

Барка скользила по тусклой, впадающей в зимний сон, Эльбе. Вода была настолько холодной, что казалась вязкой. Погода совсем испортилась. С угрюмого, похожего на грязный просевший потолок, неба сеялась снежная крупа. Она шуршала по крыше каюты, сугробиками ложилась на планширь и затоптанную палубу, падала в воду и мгновенно таяла. У берегов появились тонкие ледяные корочки.

– Не вмёрзнем мы на полдороге? – спросил отец Иона, зябко кутаясь в плащ.

– Барочник обещал, что сегодня к вечеру мы должны быть в Виттенберге, – ответил Вольфгер. – За день-то река не должна стать. Но ты прав, отец мой, мы еле-еле успеваем до ледостава, зима прямо хватает нас за пятки. Что-то уж очень рано в этом году.

Они сидели в каюте вокруг печки. Несмотря на то, что её топили круглосуточно, было холодно, а главное, сыро и промозгло: замерзающая Эльба за тонким дощатым бортом напоминала о себе. Карл грелся на палубе, ворочая рулевое бревно, гном хлюпал покрасневшим носом, Ута выглядела грустной и задумчивой, Кот не слезал с её коленей, и только Алаэтэль, как обычно, сияла красотой. Казалось, она не прилагала к этому ровно никаких усилий: Вольфгер ни разу не видел, чтобы она пользовалась пудрой, помадой или другими женскими снадобьями.

– Как прошло твоё прощание с Августом, госпожа? – спросил он у эльфийки. – Мне стоило больших трудов убедить его остаться в замке. По-моему, он влюбился в тебя без памяти.

– Как влюбился, так и… как это по-немецки? Отлюбился? Правильно?

– Ну, можно, наверное, и так сказать, – улыбнулся Вольфгер, – хотя правильно: «разлюбил». Парень признался тебе в любви, а ты жестокосердно отказала?

– Вроде того, – усмехнулась эльфийка. – Август начал разыгрывать передо мной миннезанг собственного сочинения и очень увлёкся, но мне это быстро надоело, и я сказала ему, что мы не можем быть вместе, потому что я не человек. Но он мне не поверил.

– А ты что? – спросил Вольфгер.

– А я тогда сказала, сколько мне лет, и он мгновенно увял. Совсем ещё дурачок…

– И сколько же тебе лет? – немедленно влез в разговор Рупрехт.

– Вот когда сделаешь мне предложение, тогда и узнаешь! Возможно! – отрезала Алаэтэль. – А пока лучше нос вытри, а то сейчас капнет.

Гном обиженно фыркнул, но встал, и, кряхтя, выбрался на палубу – сморкаться при дамах он считал некуртуазным.

– Как твои ноги, Карл? – спросил Вольфгер.

– Давно зажили, ваша милость, – отмахнулся тот, – на мне всё как на собаке. Так что пока вы в замке были, мы с гномом от скуки маялись. В кости играть с этим приплюснутым философом никак невозможно: шельмует всё время, а разговоры у него больно уж заумные, у меня от них мозги трещат. Мы с ним всё больше молчали. Лошадей по очереди выводили, чтобы не застоялись, все окрестности замка объездили. Скучное здесь место, унылое, посмотреть не на что.

– Ну, место как место, – возразил Вольфгер. – Просто время года такое: ни осень, ни зима, грязь, сырость, распутица. Любое место в это время покажется неуютным.

– Может, и так, – не стал спорить Карл, – а всё ж-таки хорошо, что мы, наконец, отчалили. Пора бы нам с этим самым Лютером поговорить. Исполним своё поручение и домой, в Альтенберг. Вот где по правде хорошо-то!

– Посмотрим ещё, как оно выйдет, – с сомнением ответил Вольфгер. – Только вот есть у меня предчувствие, что в Виттенберге нашему пути не конец.

– Куда же дальше-то? – удивился Карл, – да ещё зимой? Кто же зимой путешествует?

– Не знаю, Карл. Приедем – там видно будет.

– А что это за город такой, Виттенберг? – спросил отец Иона.

– Понятия не имею, отче, – ответил Вольфгер, – я там никогда не был. А ты, Рупрехт?

Вернувшийся с палубы гном отрицательно покачал головой.

– И я не была, – сказала Ута, – но я вообще мало где была…

– Наверное, просто заштатный городишко, – пожал плечами барон. – Ратуша, пара церквей, рынок, тюрьма, скотобойня… Ах да, раз город стоит на Эльбе, значит, ещё пристани, склады и что там ещё полагается иметь на судоходной реке?

– Мельницы, сукновальни, – подсказал гном.

– Не поверишь, но вот речные, а равно ветряные мельницы меня интересуют меньше всего, – откликнулся Вольфгер. – Пока я хочу знать только одно: где в Виттенберге самый лучший постоялый двор? Устал я сидеть в этой собачьей будке! А ведь плывём-то всего ничего.

– Что поделаешь, сухопутные мы люди, – пожал плечами Карл.

– Да, вот ещё что, господа мои, – серьёзно сказал Вольфгер, – хорошо, что вспомнил. Имейте в виду, что Виттенберг – неофициальная столица лютеранства, а это течение христианства, в общем, враждебно католичеству. Мы про учение Лютера знаем совсем мало, а о том, какие порядки тут установлены, тем более. Евангелисты позакрывали монастыри, вынесли из храмов иконы, всё убранство и богослужебную утварь, и я понятия не имею, как они вообще относятся к монахам. Во всяком случае, святых здесь не чествуют, а из церковных праздников признают всего несколько. Поэтому, ты, отец мой, на время пребывания в Виттенберге станешь обычным бюргером. Рясу спрячь в мешок и надень то, что мы тебе купили в Дрездене. И не веди ты себя, ради Христа, как монах! Ну представь, что ты булочник или школьный учитель, что ли. И вообще, прошу всех быть внимательными и осторожными, гном, тебя особенно. Кстати, тебе вообще лучше бы не выходить из своей комнаты на постоялом дворе.

– А что я, что я?! – полез в спор Рупрехт.

– Прошу, побереги себя, – терпеливо сказал Вольфгер. – Главное, не мозоль глаза местным и не нарывайся.

– Но… – начал гном и осёкся, потому что в дверь постучали.

– Что надо? – крикнул Вольфгер.

– Дык это… подходим к Виттенбергу, господин хороший, – сказал барочник, заглядывая в каюту. – Уже пристань видно.

Вольфгер накинул плащ и вышел на палубу.

День угасал. В его тусклом свете вдоль правого берега Эльбы виднелись сараи, присыпанные снежком поленницы, кучи угля и лачуги, отдалённо напоминающие жилые дома. Вдоль уреза воды за баркой бежала стая тощих, разномастных собак, оглашая воздух визгливым лаем. Пахло дымом, отбросами, гнилой рыбой и водорослями.

К барону подошёл отец Иона.

– Унылый городишко этот Виттенберг, – сказал он, – и грязный, по-видимому. Интересно, что ждёт нас здесь? Как-то нас встретит доктор Мартинус?

– Послушай, святой отец, – сказал Вольфгер, оглянувшись и убедившись, что они одни. – Помнишь икону, что мы нашли в заброшенном доме, я ещё отдал её тебе?

– Конечно, помню, – кивнул монах.

– Ты давно смотрел на неё?

– С тех пор, как в мешок убрал, не смотрел, а что?