Иван Глемба - Радение богатырей

– Женитьба на Анне – ловушка, – поделился соображениями Добросвет. – К тому же у князя есть жена. Куда он денет Рогнеду? Ее обесчестил, женой сделал, детей от нее прижил. Что дальше? Развод.

– Владимир хочет основать династию. В этом деле, как я вижу, он удачливее Аскольда будет, – отозвался Кудес. – Дров, правда, за четверых наломает, а расхлёбывать будут наследники. Забыл, что с его братьями стало. С другой стороны, – Кудес вздохнул, – тут даже если бы и захотел, все равно бы не остановился.

– Ты имеешь в виду детей? – уточнил Добросвет.

– Выживут двое-трое, а потом и вовсе один останется и править будет. Остальные погибнут в сварах. Усобица начнется.

– Так не было такого на Руси еще, – вырвалось у Добросвета.

– Значит будет. Как по-иному?

Мужи замолчали, больше на эту тему не говорили. Беседа недолго длилась, после чего мы все вошли в избу и там уже попили и поели, чем было. А на улице зимушка-зима все больше в свои права вступала. Мела метелью, сковывала холодом речки и озера, понемногу примеряясь к Славуте, который пока еще не стал, несмотря на морозы и первый снег. Только лишь притоки его и стоячая вода уже покрылись тонкой пленкой льда. Зима наступала, а я с каждым днем прибавлял, слушая Кудеса и Добросвета, беседуя со многими людьми, которые частенько наведывались к нам. Стал я мужем почти что знаменитым в Киеве. Если бы и хотел, то вряд ли бы смог от внимания всеобщего уйти или куда-то скрыться. А это на самом деле было только лишь начало длинного пути.

Годы, о которых я веду повествование, настолько насыщенны событиями, что мне иной раз непросто выбрать самое главное, чтобы рассказать потомкам о самом значимом. Я бы многое добавил о Руси нашего времени, к портрету моих друзей, волхвов и киевлян, с которыми мне довелось познакомиться, но вынужден говорить о самом важном. Как часто говорят на Руси: богатство – лишь сила, которая есть у тебя, если ты о ней заботишься, да друзья. Семья, дети и внуки, конечно, тоже богатство, но как ты начинаешь понимать к возрасту в девяносто лет, была бы силушка, как в зрелые годы, не пришлось бы жить и скрываться. Князья князьями, а родичи родичами. Только, что отчетливо понимаешь, не прикроют тебя дети и внуки. Не хочется жить рядом с ними, не говоря уже о них, чтобы не накликать беду. Я волхв, а на волхвов, хоть уже и нет вроде бы гонений, которые начались при Владимире, тем не менее, смотрят косо.

На следующий день после той памятной для меня беседы с Кудесом, Добросветом и Силантием объявился, как Добросвет и предупреждал, Варгун. Муж он был обстоятельный и надежный. Сила за ним чувствовалась. Был Варгун давнего киевского рода. Его прадеды и более далекие родичи служили киевским князьям верой и правдой, воев водили в походы, за данью ездили, когда их посылали, советом князьям помогали. Был воином Варгун, как и его отец, Миратий Живатович. Дело свое любил и, не буду скрывать, имел свой интерес. А у кого его нет? У всех он есть, правда, не каждый в этом признается даже себе, не говоря уже о других. И интерес этот совпадал пока что с нашим интересом. А все почему? Косо, как и многие исконно русские мужи, смотрел Варгун на ромеев и на варягов, которые вокруг князя все ведущие места занимали. При князе принадлежал он к исконно русской партии, был в первой двадцатке мужей, которые ее представляли.

Воевода Вышеслав, как только князь Варгуна уполномочил от своего имени со мной переговоры вести, сразу же вызвал его к себе, чтобы в обстановке без лишних ушей поговорить. Дело ведь так оборачивалось, что не использовать представившуюся возможность попросту нельзя было, если ты хотел не то чтобы своё какое-то влияние, а должность главного воеводы сохранить. Вышеслав чуял, почти знал, что его сместить хотят. Кроме всего прочего, ему, как и Варгуну, как сотням других выходцев из здешних родов, мягко скажу, не очень нравилось все большее засилье иноземцев. Вот только сделать Вышеслав ничего не мог, а тут как раз случай подворачивался, чтобы усилить даже не свое, а русское влияние.

Намекнул в беседе Вышеслав Варгуну на то, что, мол, нам, если дело пойдет, как надо, будут поддержка и всяческое расположение оказаны со стороны дружины и ведущих мужей. Так и напутствовал Вышеслав Варгуна: «Ты речи умные веди, разведай, что Илье нравится, за кого он. Я слышал и вижу, что он – ученик волхва. Раз так, то, стало быть, за Правь, за дедовские законы стоит. Надобно нам посмотреть, что да как, да Илюшиной поддержкой заручиться. Илья многое сможет, когда в силу войдет. Очень многое…».

В общем, сообщил Варгуну Вышеслав даже больше, чем хотел. Уж очень радел Вышеслав за то, чтобы родного корня вокруг князя мужи собирались. Обидно ему было за русские рода, за полян, северян, древлян и представителей других племен, которых я буду называть обобщенно русичами или родичами, чтобы не путаться. Ведь даже сейчас, когда «новый бог» все больше забирает на себя влияние и внимание, все равно соблюдаются Правь и Родовые законы, пусть и в значительно ослабленном и измененном виде.

Варгун, когда явился к нам в избу по первому морозцу, был весел, бодр, смотрел на меня с каким-то даже удовлетворением, дело вел с усердием, выдумкой и тонко. Владимир с посыльным точно не прогадал. Все хотел знать Варгун, а через него князь, где же мы землю хотим получить. Пришлось сказать. С Кудесом и Добросветом мы на эту тему не раз говорили. Вот я и назвал место. Варгун вздохнул, на меня как-то по-особенному посмотрел, но ничего не сказал, только лишь усмехнулся, а потом и говорит:

– Все знают, что места там волховские. Волхвы ушли, а на их место вы хотите подойти. К тому же у тебя помощники, – Варгун слегка замешкался, взглянув краем глаза на Кудеса, который был рядом, – почти волхвы. Не любит князь волхвов, особенно в последнее время.

– Так мы на волховские владения не претендуем, – сразу же отозвался я. – Нам многого не надобно. К тому же и на Зверинце, вблизи него землицу возьмем. Сразу два поселения сделаем.

– А зачем вам земля сразу в двух местах? Не было, насколько я знаю, такого уговора.

– Так в одном месте будем тренироваться и жить, а в другом – землю пахать, скот разводить, если разрешат.

– Сам придумал или кто подсказал? – спрашивает Варгун, а сам при этом на Кудеса косится, который в беседу не вступает, но в дальнем углу на скамье сидит и слушает.

– Так не сам же я, а с друзьями. Мой первый друг, – указал я на Кудеса – Радеча. Он лекарь. Мне советами помогает, многое знает. Вместе мы с ним дело ведем.

– Радеча? – не поверил Варгун. – Я слышал, по-другому волхва кличут.

– То ты меня с кем-то перепутал, воевода, – отозвался Кудес. – Не волхв я. Илье помогаю, как могу и умею.