Алексей Мальцев - Избач

– Слава богу, голос твой услышал, – обернувшись к нему, весело произнес Байгулов, – а то подумал, что ты немой. Нет, недалеко. До твоего дома. Ты не против?

– Не против.

– Понимаешь, у меня в Огурдино пока не на кого опереться, все какие-то нервные, ощеренные… Оно и понятно, такой пожар пережить не каждый сможет. Но время не терпит, необходимо начинать работать. А конкретно: организовывать колхоз, обобществлять скот. Чтоб большинство… подавляющее! огурдинцев стали колхозниками. Таковы показатели, с которыми мы должны встретить следующую посевную. Понимаешь? Но это общие задачи, а у нас с тобой задача – никак нельзя допустить, чтобы повторилось то, что случилось на днях…

Они брели, беседуя, в потемках под редкий лай собак, как два приятеля. Байгулов попыхивал трубочкой, рассуждал, изредка останавливаясь. Федор подумал, что, если кто-то сказал бы ему хотя бы неделю назад, что такое случится, он бы ни за что не поверил. Ведь лютые классовые враги, как любил выражаться Кныш.

– Тогда здесь все горело, – подал он голос. – Полыхало огнем.

Он, Чепцов, сам и поджог, он и устроил эту преисподнюю, взорвав Чивилинские хоромы тремя гранатами. Так притворяться и изворачиваться ему еще не приходилось. Байгулов тем временем, затянувшись в очередной раз, продолжал:

– Как Еремин допустил такое, ума не приложу. Ведь у него чутье, нюх на подобные вещи. Он контру за версту чует… Чуял, вернее… – исправился, сдвинув фуражку на затылок, Байгулов. – Увы, нет теперича Глеба. И заменить-то друга некем.

– Он был в больнице в это время, – произнес Федор и сам удивился, как легко у него это получилось. Он потихоньку вползал в чужую шкуру, как бы примеряя ее на себя.

– Да, да… Я знаю… Мне рассказывали про эту историю, но вместо него кто-то должен оставаться. Вот, ранят, к примеру, меня… ты заместо меня станешь за порядком в родной деревне следить, разве нет? – рассеянно заметил Байгулов.

– Не знаю, – честно признался Федор. – Неожиданно как-то…

Вдруг Назар, словно спохватившись, заговорил жестко и быстро:

– Вот тебе первое задание, Федор, ты уж извини, но времени на всякие испытательные сроки у меня нет. Надо бы нелегально как-то узнать, какая сволочь убила моих друзей – Быкова и Еремина.

– Попробую, – кивнул Федор, почувствовав, как от услышанного в животе у него будто начинает ворочаться и шевелить клешнями здоровенный рак.

ГПУшник тем временем выбил остатки табака из трубки, засунул ее за голенище и продолжал:

– Это надо сделать скрытно и быстро. Чтобы ни одна живая душа не узнала, даже из правления колхоза. Тут что-то не чисто, я чую… А что именно – понять не могу. Никому, запомни. Могила!

– Никому-никому? – переспросил Федор для убедительности.

– Никому. Как узнаешь, доложишь мне, а я уж с ним разберусь по всей строгости. Выполнишь это задание, получишь следующее. Считай, твоя служба в ГПУ началась. Работы – непочатый край. Никто, ни одна живая душа не должна знать, что ты работаешь на меня. Мы когда-то… с Ереминым и Быковым такое вытворяли в гражданскую. Друг за друга готовы были глотку перегрызть кому угодно. А тут какая-то сволочь их обоих… Так неужто я не смогу отомстить?! Кто я опосля этого?

Федор решил, что смолчать на это будет подозрительно выглядеть, поэтому спросил:

– Вы уверены, что прикончил их один и тот же человек?

– Чует мое сердце, один и тот же. Понимаешь, их убить непросто – это закаленные опытные бойцы, дрались всегда до последнего.

Федор подумал: это точно, там, на берегу Байгулов тоже шел до последнего, готов был принять пулю в лоб за революцию. В этом они с Ереминым похожи.

– Я человек новый, со мной мужики откровенничать не станут, а ты – свой, местный. Вызнай… А у меня, – ГПУшник огляделся, сморкнулся на траву, вытер руку о галифе. – Задачка поважней имеется.

– Какая, – не выдержал Федор, – хотя, знаю – банду ликвидировать.

– Точно… По моим данным, новый главарь у них. Вот что мне покоя не дает! Поперек горла! Его арест, а, если не получится – то ликвидация – это и есть моя задача. Ладно, – Байгулов хлопнул Федора по плечу. – Ты все понял, язык за зубами, думаю, держать умеешь. А сейчас покажи мне свой дом, он теперь твой, переселяйся в него. Если кто-то навроде Гимаева или Кныша будет выступать, скажи, что это мое распоряжение.

Когда Федор приблизился к знакомой калитке, внутри появилась неясная дрожь: Варвара его не встречает, не соберет на стол, не посмотрит исподлобья, как раньше. Как он здесь будет жить теперь? Да еще с Манефой!

– Что-то ты замешкался, солдат? – обогнавший его Байгулов остановился, уперев руки в бока. – Или не признаешь?

– Жену вспомнил… – дрогнувшим голосом признался Федор.

– Ах, да. Мне рассказывали. – потупился ГПУшник. – Ты, кстати, не знаешь, кто над ней… ну, надругался…

– Знаю, конечно – не задумываясь, ответил Федор. Уже раскрыл рот, чтобы назвать имя насильника, но в последний момент спохватился. – Бандиты…

– Храповцы? Хотя… теперича они не храповцы вовсе.

– Угу, – кое-как выдавил из себя он.

– Ладно, не буду больше тебя донимать, вижу, один хочешь побыть. В общем, заселяйся. Давай пять.

Они пожали друг другу руки. Отойдя несколько шагов, Назар остановился и оглянулся.

– Кстати, наган, из которого ты пристрелил тех сволочей, я разрешаю оставить себе. Учти, ты на службе! С оружием!

С этими словами ГПУшник исчез в темноте сентябрьской ночи.

Федор остался стоять перед калиткой своего дома. По щекам его текли слезы. Около месяца он здесь не был – а чувство такое, словно вернулся из долгого изнурительного плена, и совсем другим человеком. Да уж, помотало его за этот месяц.

Прошел на крыльцо, со скрипом отворил дверь, удивившись, что никто не удосужился заколотить – входи, забирай все, что хочешь.

Вдохнул полной грудью. Что-то родное, знакомое померещилось в запахе. На миг подумал, что Варвара вот-вот выбежит в сени, бросится ему на шею. Но тишина звенела в ушах, а вокруг была кромешная темень.

Привычным жестом нащупал керосиновую «коптилку», зажег спичку. По стенам метнулись тени от березовых веников, висевшего корыта. От всего этого так веяло родным, что Федор скрипнул зубами и направился в горницу.

Даже от монотонного шипения коптилки веяло чем-то родным.

Потянув на себя дверь, уловил едва заметное движение за ней – вроде скрипнули половицы, вроде кто-то живой там…

Что, если это Варвара?! Каким-то неведомым образом вернулась с того света и решила встретить мужа. Может, и не умирала вовсе, померещилось ему все – от начала до конца.

В доме-то все по-прежнему: и запахи, и звуки.

С колотящимся сердцем открыл дверь, ступил в горницу и увидел женский силуэт на фоне окна.