Владимир Андриенко - Шут императрицы: Ледяная свадьба

– Повеления государыни императрицы закон для нас, – начал свою речь новый кабинет-министр Волынский. – Но боюсь, что если мы поступим так, как того желает вице-канцлер, то нового заговора нам не избежать.

– Заговора? – не понял Волынского Остерман.

– В гвардейских казармах нынче неспокойно. И пока сие неспокойствие выражено токмо в разговорах застольных. Но завтра все может измениться, ежели мы цесаревну в монастырь заточим. Того допускать нельзя во имя спокойствия империи.

– И я согласен в том с Артемием Петровичем, – поддержал Волынского князь Черкасский. – То дело большое и хлопотное. Сейчас Россия войну с османами ведет, и заточать Елизавету в монастырь нельзя.

В этот момент двери распахнулись, и вошла в сопровождении герцога Бирона сама императрица.

– Стало быть, противитесь воле моей? – с порога спросила она, услышав слова Черкасского. – А скажи мне, князь, кто правит империей?

Все присутствующие поднялись.

– Вы, ваше императорское величество! – ответил Черкасский.

– Стало быть, все-таки я? Тогда снова ответь, князь, а для чего ты моего приказа исполнить не желаешь? Лизка девка распутная и про то всем ведомо! И пусть свои грехи замаливает в монастыре.

– Ваше величество, – вмешался Волынский. – Могу я высказать мнение свое?

– Говори! Чай для того я и пришла, чтобы вас послушать, – ответила Анна и уселась на стул, пододвинутый ей Бироном. – И садитесь. Чего столбеете?

Все сели. Только герцог продолжал стоял позади царицы. Да еще Иоганн Эйхлер жался к дверям.

– Ваше величество, – начал Волынский, – особенности России, коие начало берут от дворцового переворота князя Меньшикова, таковы, что бунты гвардейские к смене монархов приводят. Для того чтобы возбудить такой бунт, не надобен долгий период подготовки. Он может возникнуть стихийно. Елизавету в войсках любят как дочь Петра Великого и ежели её в монастырь заточить, то сие воспримут как сигнал к бунту!

– Кто воспримет? – спросила царица.

– Солдаты и офицеры полков Преображенского, Семновского, а также конного регимента. И сейчас они вполне верны вашему величеству, но при известии о насилии над дочерью Петра может случиться бунт.

– Стало быть, ты желаешь сказать, Волынский, что они за Лизку станут, а не за меня?

– Да, ваше величество, – смело проговорил Волынский. – Такое может случиться.

Анна была возмущена заявлением, и неизвестно чем бы сей день для Волынского кончился, если бы не герцог Бирон.

– А я согласен с Артемием Петровичем! – произнес Бирон. – В России все обстоит именно так, как он сказал. Вспомните древний Рим, господа! Я читал недавно про то, как гвардейцы тамошние, что именовались преторианцами, своих императоров свергали. И русская гвардия мне сиих преторианцев напоминает.

– Верно, ваша светлость. Именно так все и обстоит, – сказал Волынский.

– И заявления Артемия Петровича, есть заявление не хитрого лизоблюда, но верноподданного, о славе и долгом царствовании нашей государыни пекущегося! За сие, ваше величество, награждать надобно, а не ругать кабинет-министра.

Императрица после этих слов Бирона смягчилась.

– Тем более что господин Волынский много для удовольствия вашего потрудился, – продолжил Бирон.

– Чего ты там сделал, Артемий Петрович? – уже милостиво спросила царица.

– Зная о пристрастии государыни к охоте, приказал я как обер-егермейстер вашего величества в лесах под Нижним Новгородом облавы на оленей и лосей устроить.

– И что? – спросила Анна, глаза которой загорелись охотничьим азартом.

– Тех оленей и лосей числом 40 везут в Петербург! – громко сообщил Волынский.

– Вот за сие хвалю! – вскричала Анна. – Знаешь, Артемий Петрович, чем свою царицу потешить. Люблю охоту, хоть и баба я, а не мужик. Наш секретарь академический Данило Шумахер Дианою меня назвал. А Диана в Греции была богиней, что охоту весьма возлюбила, как я грешная. Ладно, прощу и на этот раз Лизку. Пусть при дворе моем бывает чаще! Эрнест! Передай ей то через гонца. Сегодня же её на куртаре своем видеть желаю!

– Будет исполнено, ваше величество, – важно склонил голову герцог Курляндский.

– А теперь, что о войне скажете, господа министры? – спросила Анна.

– Обстановка для нас складывается крайне неудачно, ваше величество, – сказал Волынский. – Войска Австрии терпят поражения от турок в Сербии. Миних ничего пока там не достиг. Да и Шведы на нас меч точат. Войной грозят!

– Войной? – царица посмотрела на Волынского.

– И флот короля Швеции может быстро оказаться у фортов Кронштадта.

– Шведы войны с нами не начнут! – уверенно заявил граф Остерман. – И нам сейчас следует помощь императору Австрии оказать войсками. Ибо австрийцев бьют турки.

– И поделом! – произнесла Анна. – Их император Кард VI много раз нас предавал! Пусть сам узнает, что сие такое!

– Того нельзя, государыня! – возразил Остерман. – Ибо ежели австрияков разгромят, то император Кард VI на мировую с османами пойдет! И пойдут они на мир без нас! За нашей спиной австрияки с турками договорятся. Посему нужно австриякам в той битве помочь!

– Снова им русских солдат слать? Ох, жалею я, что твоих советов тогда слушалась, Андрей Иванович! Сколь уже на полях тех солдат сгнило? И могил своих они не имеют. За то ли я в войну сию вмешивалась?

– Я дипломат, а не полководец, государыня. Про сие с Миниха следует спрашивать. Он обещал только победы и говорил, какой он полков водитель гениальный. Но где гений его?

– Миних еще ответит за дела свои. Пока пусть побеждает! Он мне победы обещал!

– Но что скажет государыня на просьбу Австрии? – спросил Остерман.

– Приодеться оказать австриякам помощь! Но ежели они снова нам пакости строить будут, не прощу им того! Чай Россия держава в Европах не последняя. А за Швецией следи, Андрей Иванович! Дабы нам, какой пакости не подкинула.

– В Стокгольме наш посол Бестужев-Рюмин, матушка государыня.

– Ладно, на том обсуждение сего вопроса окончим. Что там у вас далее? – императрица посмотрела на Остермана.

– Более ничего, государыня, – ответил тот.

Но слово взял новый кабинет министр Волынский:

– Я имею еще что сказать, ваше величество.

– Что у тебя? – Анна посмотрела на Волынского.

– У меня с собой проекты некие и я бы хотел с ними господ министров и государыню ознакомить.

– Говори, Артемий Петрович! – дала позволение Анна.

– Сие проект об народном образовании, матушка. У нас люди во тьме пребывают, не так как в Европе просвещенной. И мыслю я некие начинания об исправлении образования учинить с одобрения вседержавнешей государыни.

– И что ты предлагаешь? Гимназия при университете Петербургском работает исправно. Молодых студентов, коие талантами от природы отмечены, мы за границу послали. Шляхетский корпус кадетский при нас основан в столице для подготовки офицеров для армии.