Елена Серебрякова - Камень власти

– Скажи, где можно найти приют? Имеются постоялые дворы?

– Зачем тебе постоялый двор? У меня в амбаре есть помещение с теплыми деревянными полами. Дам длинные мешки, набьете сеном, вот и постель. Тебе и немцу выдам по мягкому войлоку для тепла и для дополнительного удобства.

Пока Матвей знакомился и сговаривался с Фомой, рабочие и гридени сообразили костер, приготовили уху и раздобыли во временное пользование самовар. За ужином Матвей сообщил о месте их приюта на время нахождения в Угличе. Немец потребовал отдельное помещение для отдыха и обработки полученных образцов. Матвей заявил, что из-за соображений безопасности он должен быть у него на виду.

– Утром уберем матрасы, сложим их в один угол, принесем стол и табурет. Сиди, гер Циммерман, работай и никто тебе не помешает.

– Но я хотел бы сперва доделать устье Каменного ручья и Шелковки.

– Эти две речки обозначают границы дворца королевича, – Матвей использовал слова, которые были бы более понятны иноземцу, – тут нужен специальный документ – разрешение. Завтра начну хлопотать.

С утра дружно сбегали на реку, искупались в еще не остывшей от вчерашнего солнца в воде и поели. Немец поднялся позже остальных, брезгливо пожевал мякиш ржаного хлеба и выпил чеклажку молока. Матвей сбегал к плотникам Фомы, выпросил стол и табурет. Немец разложил свои склянки, коробочки, щипцы и щипчики, развернул карту и начал проверять образцы. Матвей с двумя гриденями, одного оставили у амбара на всякий случай, прошлись по городу, постояли на службе в церкви. Потом заглянули на рынок, купили две потрошенных курицы, каравай хлеба и четыре клубня пареной репы. У вымола разожгли костер, сварили похлебку. Каждый имел свою посудину и ложку. Матвей черпаком распределял варево. Немец пришел к самому концу, но даже, если бы он совсем не пришел, то его часть все одно, никто бы не тронул. Разварную курицу положили на большую тарель. Но многие уже насытились. Ежели немец станет кому-то на что-то жаловаться, то только не на еду. Разве мог он себе позволить на родине сожрать половину курицы в обычный день?

Ближе к вечеру подошел Фома и велел Матвею собираться на прием к Семену Кудимовичу. Увидев обескураженный вид москвича, рассмеялся.

– Не надо никаких подарков, не велел ничего приносить.

– Как же так-то? Эдак он и разрешение не даст!

– Уважает Москву, а может боится. А может и то, и другое. Вдруг слух пойдет, что углицкий начальник за мзду услуги оказывает?

– Редкий случай!

– Скажи лучше, как там твой немец? Удивляется нам, али замечать не хочет? У них в чужих землях поди все по-другому?

– Не бывал, не знаю! Могу сказать одно – они просвещённые нас. Грамоте обучены еще до прихода Христа.

– А мы что же?

– Нам в наследство никто ничего не оставил. После подробно расскажу и про Римскую империю, и про Византию. Надобно иметь в виду, что когда в Царьграде работали университет и библиотека, давали публичные представления, у нас даже скоморохов не было и букварь отсутствовал. Наши предки ходили войной на Византию и побеждали, и мирные договора заключали. Только рамеи, так они себя называли, напишут договор, подписи поставят, да еще печать приложат, а мы на словах своим оружием поклянемся, и договор достигнут.

Семен Кудимович изо всех сил старался показаться всесторонне грамотным человеком таким, кто радеет за единение Московского царства, демонстрировал готовность отдать все свои силы на благо Отечества. Подобное в Посольском приказе приняли бы за тупое самолюбование, за желание показать остальным какие они равнодушные. Но положение Матвея требовало принять за чистую монету то, что изображал из себя дьяк. После трогательной речи Семен Кудимович объявил о своем положительном решении. Матвей, задыхаясь от восторга, пообещал рассказать в Москве о патриотизме и честности дьяка Семена Кудимовича.

Работы на Каменном ручье и Шелковки начались после появления человека по имени Андогар. Не важно каким именем назвали этого мужика, главное, что с ним все здоровались первыми и не задавали никаких вопросов.

Генрих Циммерман исписал почти целую книжицу. На карте тоже продолжал делать пометки. Однажды позвал Матвея к своему рабочему столу и показал испещренную символами карту. Дал разъяснения: пометка буквой «А» означает внимание, т. е. в этом месте следует провести доразведку и выявить объемы залежей. Латинская буковка «W» обозначает место, где залежи возможны, т. е. половина на половину. Туда, где поставлена латинская буква «N», ходить бесполезно, серы там и в помине нет. Немец объяснил, что на всякий случай условные обозначения расшифрованы на оборотной стороне карты.

– Скажите, гер Циммерман, а из книжицы вы что-то будете переносить на карту, – как бы между прочим спросил Матвей.

– В тех записях ничего интересного по нашему делу нет. Записи нужны мне только для памяти.

– Но впереди еще много работы, а книжица уже исписана.

– О, мой друг, это не проблема. Я просто достану еще одну книжицу и буду вести в ней запись.

Матвей попрощался с Генрихом и пошел к команде. В кругу гриденей и рабочих он объявил, что немец обработал все полученные образцы и намерен двигаться дальше.

Матвей догадался, что в сундуках немца имеется тайник. Именно туда Генрих спрячет исписанную, а достанет чистую книжицу. Досматривать его сундуки в поисках тайника, значит провалить все задание. Он пошел к Фоме и посвятил его в суть основной задачи. Матвей надеялся, что тот со своей крестьянской хваткой и хитростью что-нибудь подскажет.

Фома долго слушал предисловие, потом не выдержал.

– Ты, Матвей, вола не крути. Если веришь, говори, что надобно, а нет на него и суда нет!

– Немец записывает в своей книжке какие-то сведения. Книжку никому не показывает. Может какую напраслину гонит? А может камни и песок говорят не только о наличии серы, а о чем-то еще.

– Дело важное! Как же тебе помочь? Дай время подумать.

Посмотрели друг на друга, развернулись в разные стороны и замолчали. Первым заговорил Фома:

– Он на Московии первый раз?

– Сказывает, что впервые.

– Нужна баня, настоящая баня с парилкой.

– Не могу вразуметь!

– На берегу реки Корожечна, что слева по течению, находится баня моего хорошего знакомого. Я в ней уже парился. За входом сразу раздевалка. Из нее другая дверь в помывочную, а из помывочной в парилку. Коли он книжицу всегда с собой носит, стало быть оставит ее в одежде.

– И поведу его в баню я один. Войдем и сразу закроем входную дверь на щеколду. Есть там щеколда? Все время буду у него на виду. Пусть расслабится.

Фома утвердительно кивнул головой и стал уточнять свой дальнейший план.

– В чуланчик, где раздевалка, посажу своего человека. Он специалист по узорам на наличниках. С одного взгляда запоминает рисунок и может воспроизвести его хоть через седмицу. Он и будет основным исполнителем. Тебе придется держать немца как можно дольше в парилке и помывочной. Думаю, мой мастер может не успеть переписать все, что имеется в книжице.