Сергей Евгеньев - Фабрикант

– Понял, что по головке не погладят и ушёл, когда наряд в начале улицы увидел. Смалодушничал. Готов понести наказание, – Михаил смиренно опустил голову, словно нерадивый ученик перед строгим учителем.

– Следуйте за мной, – коротко сказал Дзержинский.

Он поднялся на третий этаж, Дятлов следовал за ним, ругая себя – надо же так попасться. Не пил сколько лет, а тут попробовал снова, идиот. Мало того, что еле очухался, так ещё и отвечать теперь. Два раза в жизни вино пробовал, и оба раза в переплёт попадал. Другой всю жизнь пьёт и ничего. За что ему такое невезение? Они вошли в комнату, когда-то служившую классом. Парты были сдвинуты и завалены бумагами. На некоторых стояли печатные машинки. К стене была прикреплена карта Петрограда с условными пометками. У самого окна стоял невесть откуда взявшийся шикарный рабочий стол, такие стоят у управляющих банков или директоров крупных заводов. На столе, кроме письменных приборов, ничего не было, ни единой бумаги. В углу высился солидный несгораемый шкаф, тоже явно не отсюда.

Дзержинский сел за этот стол, Дятлову указал на стул, напротив. Несколько минут сидел молча, равнодушно глядя на Михаила. Взгляд спокойный, но проникал в самую душу, посетитель неуютно ёрзал на своём месте, хозяин же был недвижим, словно каменная статуя. Дверь кабинета приоткрылась и внутрь, блеснув стёклами пенсне, заглянул незнакомый Михаилу господин. Любопытный, увидев из-за двери Дзержинского, по-хозяйски вошёл внутрь и направился к нему:

– Феликс, дорогой! Дай обниму. Давненько же не встречались!

Посетитель был похож на кота – упитанный и вальяжный, с пушистыми усами на круглом лоснящемся лице и полуприкрытыми хитрыми глазами. Одет он был хорошо, словно преуспевающий юрист или чиновник высокого ранга при царском режиме. Он как-то плавно, словно крадучись, прошёл мимо Дятлова к хозяину кабинета. Михаила обдало свежей коньячной волной. «Это что ещё за деятель?», – подумал он.

– Мечислав, здравствуй. Освободился уже?

Сухой высокий Дзержинский с искренним чувством приобнял круглого невысокого посетителя, затем долго жал ему руку. Посетитель жизнерадостно улыбался.

– Вот, знакомьтесь – товарищ Козловский. Мечислав Юльевич, – сказал Михаилу Феликс Эдмундович. – Мы с ним в Литве и Польше начинали. Из Петропавловки освободили сегодня. Мечислав, думаю, будет следственный комитет возглавлять. Расследовать преступления Временного правительства, которые, я уверен, были многочисленны и чудовищны.

– Какая ирония, – промурлыкал вошедший. – Правительство Керенского меня арестовало, а теперь я должен расследовать их художества. Феликс, любезный, я найду. Можешь во мне не сомневаться. Они мне такого насочиняли – и шпионаж, и отмывание немецких денег! Ну ничего! Пусть все узнают, что у них за душой.

– В твоём случае, если говорить честно, дыма без огня не было. Другое дело, что и доказательств никаких, но обывателя громкими формулировками с толку сбить можно, – сказал Дзержинский, взглянув на оживившегося гостя.

– Это дело прошлое, – парировал Козловский. – Мы все общее дело делали. Жизнь показала, что не зря, а победителей не судят. Теперь мои похождения никому не интересны, не то что художества министров. Вот об этом людям узнать любопытно. Объясним гражданам, из-за кого они так плохо живут.

– Главное ищи что-то правдоподобное, но такое, чтобы вызвать к ним отвращение и ненависть. Упирай на их роскошную жизнь посреди всеобщего бедственного положения. Но и слишком не фантазируй, а то не поверят, – Феликс Эдмундович в задумчивости поглаживал клиновидную бородку.

– Почему бы их просто не повесить? – подал голос в наступившей тишине Дятлов. – А преступления задним числом любые можно будет приписать – никто ничего не проверит уже.

В бывшем классе повисло молчание. Присутствующие вдруг посмотрели на Михаила, будто только вспомнили о его существовании. Козловский, которому обрадованный встречей хозяин Дятлова так и не представил, силился понять – кто это вообще? Дзержинский же откинулся на спинку стула, закурил и с наслаждением выдохнул дым папиросы в потолок. Побарабанил пальцами по столу, что-то обдумывая.

– Хорошее предложение. Простое и надёжное, – наконец сказал он. – Что, и рука у тебя не дрогнет?

– Нет, – просто и убеждённо ответил Михаил.

– Прекрасно! – Феликс Эдмундович улыбнулся. – Какие-то личные счёты с кем-то из арестованных?

– Нет, – невозмутимо соврал Дятлов, пожав плечами, – Просто для пролетарской революции так лучше.

– Прекрасно! – повторил Дзержинский. – И совесть не замучает, что столько душ в расход пустил?

– Нет, – Михаил упрямо твердил своё, нисколько не колеблясь.

– Похвальная сознательность, – хозяин кабинета встал и отошёл к окну. Он долго стоял у окна, разглядывая суету во дворе, затем выпустил очередной клуб дыма, повернулся к Дятлову и неожиданно эмоционально продолжил, – Прав ты, Миша. Прав. Только делать этого нельзя.

– Почему? – спросил Козловский, до этого наблюдавший за беседой внешне безучастно, но взгляд его был холодно-внимателен, не упускал ни одной детали.

– Во-первых, вы, видимо, забыли, что прежнее правительство отменило смертную казнь, кроме как на фронте? – вопрос был неожиданным.

– И что с того? – не сговариваясь, в один голос спросили оба посетителя.

– Вы правы, это препятствие не главное, – Дзержинский погасил окурок в пепельнице. – Для людей, принявших в своё время такой закон, мы можем сделать исключение и отправить их на эшафот. Только вот сегодня утром в Смольный пришли телеграммы от правительств государств-союзников в этой проклятой войне. Они обещают прервать всяческие сношения с Россией, если арестованных министров казнят. Наше лишь вчера появившееся государство окажется в кольце врагов. Недели не пройдёт, как в Петрограде будут иностранные армии. Тогда уже на эшафот отправимся мы.

Дятлов и Козловский примолкли, первый мрачно, второй задумчиво. Феликс Эдмундович поднялся со своего места и присел на край стола перед гостями.

– Ты, Мечислав, про министров расследуй. Ищи тщательно, чтобы было чем оправдать их заключение в крепость, а то и применение более сурового наказания. Отнесись к этому серьёзно. Кстати, познакомься. Это товарищ Дятлов. Занимался агитационной работой на фронтах и в петроградском гарнизоне. А вчера на радостях ограбил винную лавку. Хотел было ему устроить разнос, но тут ты появился и сбил меня.

Козловский приподнялся со своего стула, промурлыкал что-то вроде: «Очень рад», и обдал Дятлова густой волной винных паров. Взгляд его стал не таким настороженным. «Ишь, думает, что нашёл родную душу – от меня самого поди амбре не лучше», – подумал Михаил, отвечая крепким рукопожатием.