Сергей Евгеньев - Фабрикант

– От посланного для наведения порядка патруля он скрылся – опыт подпольной работы большой, никуда не денешь, – продолжил между тем Дзержинский. – Ты, Михаил, будешь осуществлять в Петропавловской крепости негласный надзор за бывшими министрами. Любому понятно, что они будут центром притяжения для всякой контрреволюционной сволочи. Вот и отслеживай – кто, зачем ходит. Арестованные не должны получить никакого вреда. Пока не должны. Свидания с родными, посещение медиками Красного Креста – всё это обеспечить. Необходимо немного смягчить режим заключения. Позволь им какие-то мелочи, недоступные обычно для арестантов. Как ситуация будет развиваться дальше – увидим, а сейчас министры должны содержаться в относительно сносных условиях и безопасности. Вот твоя задача, товарищ Дятлов. Отвечаешь головой. Министры – не только маяк для недовольных, но и наш козырь. Пусть мы пока не знаем, как его можно использовать, но всякое может случиться. А уж списать их в расход за ненадобностью успеем всегда, дело секундное. Будь всегда готов исполнить и такой приказ! Ловкости и решительности для такой работы, как я вижу, у тебя хватит.

Михаил кивнул, сделав максимально серьёзное лицо. Он не мог поверить своей удаче. Судьба сама отдала ему в руки того, кто мог похоронить его мечты о счастливой жизни в новом мире. Уж Дятлов-то за ним проследит, можете не сомневаться. Ни один шаг не останется незамеченным, каждый будет истолкован верно! А приказа на уничтожение Михаил будет ждать, как подарка и исполнит лично, с радостью. Только в последнюю секунду шепнёт на ухо своему врагу, кто он и за что казнит, чтобы увидеть в его глазах предсмертное отчаяние и запомнить навсегда. Словно вдалеке звучал голос Дзержинского: «Посещение пленных только по разрешениям, выданным товарищем Козловским. О гостях, не имеющих пропуска, немедля сообщать, устанавливая их личность». Михаил машинально кивал, но мысли были далеко – то ли в счастливом будущем, то ли в серых казематах рядом с беспомощным противником. Мечислав Юльевич заметил, что Дятлов продолжает соглашаться с собеседником бессмысленными кивками, хотя тот уже отошёл и рассуждает о чём-то постороннем, и легонько толкнул его носком ноги. Видя, что тот очнулся и оглядывается, еле заметно подмигнул.

– И ещё один момент, – сказал Феликс Эдмундович строго взглянул на собеседников бесстрастными холодными глазами, – Случаи пьянства и мародёрства хлещут через край. Нужно решительно искоренять. Мы взяли власть, но удержать её будет сложнее. Думаю, что скоро партия поймёт – с врагами революции, преступниками, саботажниками нужно бороться беспощадно, иначе настанет анархия. Мягкотелости нам не простят. Быстро восстановить порядок – задача не менее важная, чем закончить империалистическую войну.

– Понимаю, товарищ Дзержинский. Буду лично …– начал было Дятлов.

– Вот и сделайте так, чтобы вчерашняя ваша выходка была последней, – перебил его хозяин кабинета.

– Феликс, дорогой… – попытался что-то сказать Козловский.

– Мечислав, от тебя коньяком несёт на весь Смольный, – голос Дзержинского звенел сталью. – Понимаю, вы рады. Вчера был великий день, но ещё раз повторится подобное – не посмотрю ни на заслуги, ни на дружбу. Вы должны быть примером, олицетворением революции – помните об этом! Идите работать. Документы вам сейчас выправят.

Мечислав и Михаил вышли в коридор.

– Давай без церемоний, на ты, – предложил Козловский Дятлову.

– Давай, – согласился тот. – Я сегодня из крепости освободился, куда тебя наблюдать Феликс направил. С начала июля там отдыхал. У меня коньяк имеется. Чудеснейший. Пойдём, отметим.

– Дзержинский же запретил, – удивился Дятлов.

– Да ну его! Феликс очень правильный, но скучный. Железный какой-то. На уме только революция, борьба одна. Я вчера ещё арестантом был, вшей кормил. А сегодня я – власть. Вся жизнь – такие качели. Нужно наслаждаться ею, когда ты наверху. А так глядишь – завтра опять внизу или, что ещё хуже – нет тебя. А ты и не пожил. Пойдём! Всё ж нам работать вместе.

– Не могу. Еле живой, всю ночь с матросами пил. Лавку мы разграбили – вина выпили без счёту. Только отпустило. Боюсь начну опять и точно помру, – Дятлов решил подыграть скользкому господину. Не нравился он ему, но ссориться с другом Дзержинского не хотелось.

– Н-да, видел, как тебе в кабинете поплохело. Сидел кивал не пойми чему, – Козловский рассмеялся. – Прав Феликс – наша революция победила, глупо в первый же день допиться до смерти. Постараюсь поберечься! Ты заходи, Миша. Всегда рад буду.

Новые знакомые пожали друг другу руки, улыбаясь, но искренности в их прощании не было. Принесли свежеотпечатанный документ, подтверждающий полномочия Дятлова. Как во сне Михаил взял его в руки, вышел на улицу. До Петропавловской крепости путь был неблизкий, но он даже не заметил, как дошёл. Мысли роились в голове, не давая улечься радостному предчувствию. Всё повернулось так, как он и мечтать не мог. Судьба наградила его за терпение. Теперь тюремный каземат – не спасение, а западня, которую он контролирует. С сегодняшнего дня он будет знать о каждом вздохе того, кто ему нужен, видеть каждый его шаг. И ждать. Ждать, когда выпадет ещё один шанс, который поставит точку. А ждать он умеет. Дятлов не пошёл в крепость сразу, а спустился на мёрзлый берег Невы. Присел на корточки и зачерпнул в горсть ледяную воду. Она просочилась сквозь пальцы, Михаил лишь усмехнулся. «Ничего. Теперь не уйдёшь», – злорадно думал он. Даже ледяной ветер стих и больше не пытался выдуть из него душу с остатками тепла, словно отдал дань упорству этого человека.

Дятлов смотрел на свинец воды, Зимний дворец и колонны на другом берегу, а сам невольно вспомнил первую встречу с тем, за кем так упорно охотился. Разве мог он тогда предположить, что его судьба будет зависеть от этого человека, который даже не представляет своей власти над ним? Что одно его неосторожное слово будет способно раздавить Михаила, словно муху? Впрочем, почти тридцать лет назад как раз и мог. Тогда Коновалов был наследником богатейшей купеческой семьи Костромской губернии, а Дятлов безвестным пареньком из рабочей среды, каких вокруг были тысячи. Мелькнули, как миг, сплошной вереницей годы и всё перевернулось с ног на голову. Теперь главный он – бывший пролетарий, а известный всей стране фабрикант – бесправный арестант. У Дятлова, в отличие от его визави, хватит ума и ловкости не упустить, то что дала ему фортуна. Михаил улыбнулся и пошёл в крепость.

Костромская губерния, апрель 1889 года.

В селе Вичуга 8 8 Сейчас посёлок Старая Вичуга Ивановской области было тихо, хотя час был не совсем поздний. Местный люд потихоньку готовился войти в привычную рабочую колею – большинство на фабрику делать ткань, остальные на поля растить урожай. На тёмных улицах не было праздношатающихся, и деревенская тишина изредка прерывалась лишь коротким спором дворовых псов. Звёзды и луна спрятались за облаками, и тьма расползлась по округе так густо, что казалось её можно потрогать. Исполинская громада фабрики в центре села – непривычно тёмная и тихая – возвышалась только что уснувшим вулканом, исторгнувшим во все стороны угольки крестьянских изб, едва тлеющие тусклым светом в оконцах. Этот мерцающий свет отгонял темноту за углы, где было совсем непроглядно.