Малхаз Цинцадзе - Нестор

– Не расстраивайтесь, Герта Гансовна, они оставили главную ценность. Вас.

– Что ты говоришь, Федя?—Всплеснула руками хозяйка.– Ведь все унесли. Стул, матрас, подушку, даже лампочку вывернули, негодяи. Что делать? Кому жаловаться?

– Да, жаловаться некому. Герта Гансовна, я переночую у друзей, а вы скажите дворнику Гасиму, пусть окно досками заколотит, а то к утру и кровать, и стол унесут.

Ожилаури вышел в переулок и направился к улице, раздумывая, у кого можно заночевать и заодно отметить выигрыш. Он не прошел и двадцати шагов, как из подворотни выскочил чумазый мальчишка, в котором он признал беспризорника, игравшего под его окном.

– Дядя, дядя, а папироски не будет? Курить хочется,– настойчиво потребовал мальчишка.

Ожилаури был достаточно опытен, чтобы сразу понять – папироской тут дело не кончится. Впереди, в подворотне, откуда только что выскочил мальчишка, кто-то стоял, прятался в тени. Беспризорник отошел в сторону, он сыграл свою маленькую роль, на сцену выходили актеры переднего плана. Ожилаури оглянулся. Под пустыми окнами его комнаты, притулившись к стене, стоял молодой парень и ножиком подрезал ногти. Впереди из тени вышли еще двое. Здоровые парни, в которых Ожилаури признал соседей, проживающих с северной стороны Кавказского хребта. Они не торопясь приближались к нему. Догадаться, чего они хотели, было не сложно – отобрать то, что осталось. Будь у него время и пара внимательных слушателей – он бы подробно рассказал, как дед его отца вышел один против четверых чеченцев, и кто остался в этой схватке победителем, ясно, так как род Ожилаури в лице Федора живет и здравствует, чего не скажешь о тех четверых. Однако Федор Ожилаури уже во втором поколении был городским жителем и потому не владел навыками своего большого деда. Зато он в совершенстве усвоил способности горожанина уболтать кого угодно. Это выручало его не раз и, он надеялся, поможет и сейчас.

– Что, земляки, и вам курить хочется? – решил он взять инициативу в свои руки.

– Курим мы свои, – заговорил с тяжелым кавказским акцентом парень с кучерявой черной бородой,– и пришли мы за своим.

– Вашего у меня ничего нет.

– Есть,– вмешался второй, гладко бритый, с усами, загнутыми вниз, из-за чего лицо его выглядело жестоким.– Дома ее нет, значит, она с тобой.

Он посмотрел на сумку.

– Давай книгу сюда.

– Значит, это вы забрались ко мне и все вынесли?

– Мы не воры. Выносили другие. Нам нужна только книга.

– Значит, вас прислал Татарин,– сделал вывод Ожилаури.– Он хотел купить ее вчера, точнее, сегодня. Вы хотите ее выкупить?

– Мы ее не продавали, поэтому и покупать не будем. Мы предлагаем за нее твою жизнь,– услышал он голос за спиной. Третий стоял сзади, совсем рядом, все также поигрывая ножом. Светловолосый, с русой бородой и с мертвыми глазами фанатика. Голос у него был такой траурно-спокойный, что Ожилаури передернуло, как будто ему вынесли приговор. Он развернулся, чтобы держать в поле зрения всех троих.

– Я ее выиграл. Выиграл честно. И на кон ее ставил Жорик, его и спрашивайте.

– Жорик ошибся адресом и сунул свои грязные руки куда не надо. Сейчас он отдыхает на дне речки Яузы. Ты хочешь присоединиться к нему, земляк? – наседал бородатый.

Договариваться с ними смысла не было, Ожилаури это понял. Но и отдавать свое не собирался.

– Ну что ж! —Он поднял руки и сказал по-грузински:– Где не помогает сила, там спасают ноги.

Переводить пословицу он не стал. Резко ударил усатого в живот, толкнул плечом в сторону и помчался к улице, надеясь скрыться в шумном потоке людей и повозок. Он выскочил на Каланчевку, но и там было не особенно людно. Преследователи не отставали, и Ожилаури побежал в сторону площади, к вокзалам. Где эти чертовы красногвардейцы, где хваленая рабочая милиция? Пробежав под железнодорожным мостом, он оказался на привокзальной площади. Сумка хлопала по бедру, ремень натирал плечо. Весь в поту, тяжело переводя дыхание, Ожилаури обходил груженые подводы, крикливых извозчиков, оборванных ходоков из глубинки, мечущихся под ногами нахальных беспризорников. Самое место потеряться, раствориться в толпе. Он оглянулся. Угрюмые кавказцы приближались. Оказавшись перед входом в Казанский вокзал, Ожилаури резко кинулся в здание и влился в поток вечно спешащих пассажиров. Проталкиваясь среди мешков, чемоданов, кричащих людей, его вынесло на перрон, к готовящемуся к отбытию составу. Он прижался к опоре, поддерживающей перекрытие платформы, оглянулся и тут же уперся взглядом в разъяренного усача. Не останавливаясь, тот с ходу ударил Ожилаури в лицо, но в последний момент Федор успел увернуться, и кулак врезался в железную опору. Усатый взревел от боли, и в тот же миг Ожилаури ударил его опять в живот. Бежать дальше было невозможно. Отставшие было двое кавказцев обрушились на него с кулаками. Единственное, что можно было сделать, это прижаться к опоре, прикрывая спину, и кое-как защищаться от трех пар кулаков. Но с тремя ему было не справиться, и на исходе сил он закричал, прося о помощи. Поток людей, глухой к чужой беде, обтекал их, не замечая и не обращая на драку внимания. И тогда, понимая, что если он отдаст книгу, его все равно прикончат, Ожилаури в отчаянии выкрикнул по-грузински:

– Помогите! Хоть кто-нибудь! Помогите!

Он уже не надеялся на чудо. В голове яркой вспышкой мелькнуло – это его последний озвученный выдох в жизни. В руке светловолосого кавказца сверкнул нож. Уклоняться от него уже не было сил. Но удар не достиг цели. Вдруг и нож, и кавказец отлетели в сторону. В драку вмешался крепыш, одетый в рабочую куртку. Трое кавказцев перенесли атаку на него, одновременно пытаясь вырвать сумку у Ожилаури. Однако расстановка сил сразу изменилась, когда в драку вмешались сначала еще двое парней в форме студентов-железнодорожников, а потом и еще один, который начинал как бы нехотя, но, разойдясь, стал махать кулаками с большим энтузиазмом. Кавказцы отступили, тяжело дыша, пообещали с ними еще встретиться и смешались с толпой.

Довольные одержанной победой, все четверо обступили обессилевшего Ожилаури. Тот уперся дрожащими руками в колени, никак не мог отдышаться.

– Что с тобой, братишка? Кто это были? – спросил его темноволосый студент-железнодорожник.

– Кто такие? Бандюки. Еще на улице ко мне привязались. Я сюда – и они за мной. Чуть не убили. Если б не вы!.. Спасибо вам!

– Ты тоже домой едешь? – спросил высокий франтоватый парень. – Я Фома Ревишвили. Надо торопиться, в поезде мест не останется.

– Вы что, в Грузию? – Ожилаури не собирался никуда ехать, но и здесь оставаться было опасно. Горцы слов на ветер не бросают и после сегодняшнего его точно прибьют.