Малхаз Цинцадзе - Нестор

Сегодня был как раз такой день. Фома подогрел воду на керосинке, тщательно побрился, кое-как помыл свое худое длинное тело, посмотрелся в зеркало и остался доволен. Высокий, каштановые волосы, темно-карие глаза, нос с маленькой горбинкой. «Грузин, а без усов»,– смеялась Елена Андреевна, но Фома считал, что усы, также как и отцовская торговля, пережиток прошлого. Англичане, что крутились в Ткибули, усов не носили.

Дверь открыла Елена Андреевна. Она была одета в теплый домашний халат, разукрашенный китайскими драконами, волосы собраны высоко на затылке.

– Проходите, Фома Прокофьевич. Дома только мы с Андрюшей. Заждались вас,– громко сказала Елена Андреевна, а шепотом, заглядывая ему в глаза, возбужденная своей бесстыдностью, быстро проговорила:– Под халатом я совсем голая.

В комнате, которая была одновременно и гостиной, и столовой, за круглым обеденным столом, обложенный книгами, сидел мальчик, имя которому дали в честь деда, маминого отца. Учитель и ученик поздоровались по-взрослому, пожали друг другу руки. Андрюше нравился учитель арифметики. По приходе он всегда рассказывал какой-нибудь новый анекдот, а арифметике учил – как будто они играли. Фома давал ему задание и вместе с мамой удалялся в другую комнату, чтобы не смущать ученика. Решив все задачи, мальчик звонил в колокольчик, каким в богатых домах вызывают прислугу. Приходил учитель и проверял выполненную работу. Если все было правильно, ученик получал петушка на палочке, если же были ошибки, он все равно получал леденец. На этом урок заканчивался, и довольные мать с сыном прощались с добрым и веселым учителем.

– А ты знаешь, как рассчитался с извозчиком один татарин? Нет? Так вот. Один умный татарин доехал на извозчике до Рязанского вокзала. Извозчик ему говорит: «С вас три двадцать пять». А тот ему: «Э-э, татарин не дурак! Вот тебе раз – двадцать пять, два – двадцать пять, три – двадцать пять».

Елена Андреевна и мальчик залились смехом.

– Ну, Андрей, так сколько дал татарин извозчику?– Фома вскинул брови и сделал строгий вид.

Андрюша задумался на минуту, пошевелил губами и выпалил:

– Семьдесят пять рубликов, вот сколько!

– Молодец!– похвалил учитель. – Теперь посмотрим, чем мы займемся сегодня.

Фома раскрыл учебник, нашел нужную страницу и стал объяснять новый урок. Объяснять было легко – мальчик схватывал все на лету.

– Фома Прокофьевич! Не хотела вас отвлекать, но не могли бы вы мне помочь? Тут что-то написано по-немецки, не могу разобраться.– В дверях соседней комнаты стояла мама Андрюши.

– Иду, Елена Андреевна. – Фома дал задание.

– Жду твоего звонка, – обратился он к мальчику и потренькал красивым бронзовым колокольчиком.

Соседняя комната была кабинетом Льва Павловича и никак не предназначалась для любовных встреч. Но Елена Андреевна в спальню Фому не пускала, несмотря ни на что, супружеское ложе осквернять она не хотела. Другое дело – широкое удобное кресло мужа или массивный кожаный диван. Прикрыв дверь и подперев ее стулом, Елена Андреевна подтолкнула Фому к креслу, помогла ему раздеться и, распахнув халат, взобралась к нему на колени.

Неожиданный звонок заставил их замереть в самый неподходящий момент, когда они уже, торопясь, подбирались к пику.

– Это телефон! Не останавливайся, продолжай! – прошептала Елена Андреевна и, прогнувшись, дотянулась до трубки аппарата. Как ответственному работнику, Льву Павловичу поставили отдельный настольный телефонный аппарат Симменса, массивный, отделанный латунью, с красиво изогнутым рычагом и элегантной ручкой. Елена Андреевна разговаривала с мужем и одновременно, как опытная наездница, покачивалась на бедрах Фомы. Еще больше возбужденная пикантностью сцены, она в паузах между ответами жадно целовала губы любовника и жарко шептала:

–Еще, еще, только не останавливайся! – и сразу в трубку:– Опять поздно! Почему? Партия груза?

Фома напрягся.

– Спроси, где он? – одними губами, без звука спросил Фома.

– А, в Царицыно? Это далеко.

– Что за груз?—опять беззвучно спросил Фома.

– Мыло, крупа,– повторила ответ Елена Андреевна и, уже еле сдерживая дыхание, бросила трубку, даже не провернув ручку аппарата. Последние судорожные движения – и она сильно укусила Фому за плечо, чтоб не выдать себя криком.

И снова звонок. На этот раз звонил колокольчик. Ученик звал учителя проверить выполненное задание.

Вскоре благодарная Елена Андреевна и Андрюша с петушком в руке провожали Фому. По разным причинам, но довольны были все трое.

– Ждем вас на будущей неделе. – Мама и сын помахали ему рукой.

– Обязательно буду,– в ответ махнул Фома, но мыслями он был уже далеко отсюда.

Ревишвили бодро шагал в направлении Замоскворечья и обдумывал план действий. Значит, на царицынские склады завезли партию товара. Надо узнать точно, что за товар, подготовить людей и переговорить с господином Кренделем. Тот скажет, что именно возьмет, куда доставить груз и сколько за это заплатит.

На царицынских, впрочем, как и на других, складах у Фомы уже были нужные люди, готовые за деньги рискнуть вывезти некоторое количество товара и доставить его в нужное место. А риск был большой. Сначала товар надо было незаметно вынести с охраняемых складов, а затем также незаметно через рабочие заставы доставить в назначенное место. Только после этого похитители получали свое вознаграждение. На любом этапе этого опасного пути их могли разоблачить и по законам сурового времени расстрелять на месте. Всю эту схему, от склада до господина Кренделя, Фома разработал самостоятельно, и даже при провале операции на организатора выйти было сложно, ведь никто не знал ни его имени, ни его места жительства. Единственное, что они сказали бы, что это был кавказец. А кавказцы, как известно, все на одно лицо.

Фома прекрасно понимал: все, что он делал, было преступно, это было самое настоящее воровство, и отец им явно не гордился бы. Но для прикрытия некрасивых делишек всегда находятся оправдания. А что, разве сами большевики не выкрали это государство из рук временного правительства? Еще как выкрали, с оружием в руках, пролив кровь своих граждан, разделив их на своих и не своих. Разве не большевики призывают: грабь награбленное?! Вот и он экспроприирует экспроприаторов, без насилия, без крови. Много ему и не надо. Возьмет только самую малость.

Самым ценным звеном во всей этой цепочке был господин Крендель. Он оплачивал всю операцию, часть денег – купюрами, часть— золотыми червонцами. Червонцы Фома оставлял себе, бумажками рассчитывался со своими помощниками-исполнителями. О связи Фомы Ревишвили с господином Кренделем не знал никто, кроме племянника самого господина Кренделя. Он и познакомил Фому со своим дядей.