Михаил Крюков - Ушебти

– Ну и почему? – лениво спросил Вэ-Вэ, чтобы поддержать беседу.

– Думать им было жарко, вот почему! – объяснил Райзман. – Как можно что-то изобретать, сидя в печке? Да и зачем, собственно? Финиковую пальму обтряс – вот тебе и выпивка, и закуска. Корней лотоса или там папируса надёргал, высушил, истолок – получай муку. В Ниле полно рыбы, в дельте – птиц, а в пустыне антилоп. Это сейчас Египет зажат между пустынями, поэтому многие животные и растения вымерли, а в древние времена климат был не в пример мягче. Уток, например, было столько, что древние египтяне прятались на мелководье под воду, дыша через пустотелый стебель, а потом хватали их за ноги.

– Так, что ли, по-вашему, получается? – усмехнулась Ирина.

– Примерно, – кивнул Райзман. – Только кокосовые пальмы и бананы в Северной Африке не росли. Древнему египтянину вообще нужно было немногое. Одежды носили самый минимум, а дети лет до шести-семи вообще бегали голышом, посуду лепили из глины, домашней утвари почти не было, жили не по часам, Библию не читали за неимением оной. Даже молитвы и гимны заучивать было не надо – молились жрецы. Заплати профессионалу, и он сделает всё как надо! Очень практично.

– А деньги у египтян были? – поинтересовался Вэ-Вэ.

– Нет. В Египте существовали серебряные и медные меры веса, их называли дебенами , вот в них-то и измеряли ценность товара. В разные периоды истории дебен делился на десять или двенадцать частей. Десятую часть дебена называли кидет , а двенадцатую – шати , кусочек.

– Откуда историки всё это знают? – удивился Вэ-Вэ, – ведь книг в Египте не было?

– В основном из уцелевших надписей на стенах гробниц. Например, нашли надпись, из которой мы узнали, что во времена Девятнадцатой династии фараонов молодая рабыня стоила четыре серебряных дебена и один кидет. За неё отдали шесть бронзовых сосудов, пятнадцать льняных одеяний, покрывало, одеяло и горшок мёда.

– А недорого… – хмыкнул спецназовец, – гарем что ли завести из древних египтянок, пока замуля по воспитательной не видит? Кстати, а гаремы в Египте были?

– Ну гаремы не гаремы, а наложниц богатые и знатные египтяне имели. Кстати, о половой жизни древних египтян мы знаем не так уж мало. Но это не для дам. Напомните мне как-нибудь, я вам расскажу, когда будем вдвоём, – сказал Райзман и опасливо покосился на Ирину.

Женщина фыркнула.

– О чём бишь мы? А, да, о знаниях историков. Кое-что удалось извлечь из трудов Геродота, Гекатея, Диодора Сицилийского, Страбона и других античных авторов, но у них надо проверять каждое слово, уж больно много понаписали сказок и чепухи. Беда ещё в том, что иероглифы не похожи на наш алфавит и для написания книг подходят плохо. Свою письменность египтяне называли « Мадунетчер » – «Слова бога». Кроме иероглифов, существовало так называемое писцовое или иератическое письмо, а ещё позже появилось письмо демотическое .

– Знаете, в экспедициях меня всегда удивляли наши египтологи и вообще историки, – прервала опасно затягивающуюся лекцию Ирина. – По-моему, они все были малость повёрнутые на своих пыльных черепках и вонючих мумиях. Да кому вообще может быть интересно, что было тысячи лет назад? Одно хорошо: никто не проверит, пиши что хочешь…

Райзман мягко улыбнулся и ответил ей стихами Бунина:

– Слушайте, вы что, все эти стихи специально перед поездкой заучивали? – поинтересовалась Ирина.

– Да что вы, это с детства. Я, видите ли, питерский, мне положено!

– У нас гости, – негромко сказал Вэ-Вэ.

По дорожке, поскрипывая камешками, шёл вчерашний дипломат.

– Здравствуйте, – слегка поклонился он и улыбнулся. – Я вижу, вы потихоньку осваиваетесь? Это хорошо.

– Да здесь у вас как в санатории, – ответил Вэ-Вэ. – Но мы прилетели всё-таки не на курорт. Когда начнём работать?

– Не торопитесь, – дипломат опустился в свободное кресло. Тут же возник слуга-египтянин, который нёс на подносе бокалы, накрытые крахмальной салфеткой. Поколебавшись, дипломат выбрал колу с ромом и льдом и, дождавшись, когда слуга уйдёт, продолжил:

– Сегодня отдыхайте. Этот день отведён для акклиматизации после перелёта. Ваше снаряжение доставлено, сейчас с ним работают специалисты, идёт последняя проверка. Ночью в музее будет установлено оборудование, а на завтрашний вечер спланирована переброска.

– Почему на вечер? – недовольно спросил Вэ-Вэ. – Это неудобно, давайте лучше утром.

– Утром не получится, – развёл руками дипломат, – с утра в музее пропасть туристов, и египтяне не хотят терять деньги. Но музей закрывается рано, в 16 часов по местному времени, так что это будет не совсем уж вечер. И ещё одно: с вами пойдут американцы, но когда именно – неизвестно. Что-то у них не ладится, срок перехода всё время сдвигается.

– Это ещё что за новость? – нахмурился Вэ-Вэ, – на кой чёрт нам янки?!

– Я неудачно выразился. На самом деле, они будут сами по себе, американцы не захотели сотрудничать ни с кем, вы, стало быть, тоже будете полностью автономны.

– А ещё кто-нибудь, кроме нас и амеров, идёт? – спросил Райзман.

– Насколько я знаю, нет. Только вы и они.

Каирский музей древностей, расположенный в самом центре города на площади Тахрир, был построен в колониальном стиле и выкрашен то ли в цвет варёной свёклы, то ли запёкшейся крови. На площади перед зданием среди подстриженных кустов и чахлых пальм были расставлены массивные каменные скульптуры, которым, вероятно, не нашлось места внутри. Музей был зажат между современными высокими зданиями и выглядел несуразно.

В вестибюле гостей из России встречал лично доктор Хавасс, коренастый, с волнистыми седыми волосами и характерным лицом египтянина – грубоватые черты, крупный нос, тонкогубый рот, пронзительный взгляд. Несмотря на жару, доктор Хавасс был одет в тщательно отглаженный костюм, крахмальную сорочку со щеголеватым галстуком и сияющие туфли.

Кланяясь и приторно, по-восточному, улыбаясь, он рассыпался в цветистых комплиментах перед Ириной. Русский дипломат быстро и профессионально переводил.

– Доктор предлагает, – обратился он к Вэ-Вэ, – начать с небольшой экскурсии по музею, чтобы вы получили хотя бы отдалённое представление о том, с чем можете встретиться. Отказываться не советую. Во-первых, это невежливо, а, во-вторых, доктор Хавасс – крупнейший специалист и редко удостаивает кого-либо персональной экскурсии.