Михаил Крюков - Ушебти

– Лучше переведите его в режим «Аэро», – посоветовал Вэ-Вэ, – Сети теперь до Каира не будет. Кстати, и мобильники тоже выключите, чего зря аккумуляторы сажать?

Ирина послушно выключила свой смартфон, а Райзман, с детской улыбкой глядя на майора, ответил:

– А у меня его и нету… В дурке мобильник отобрали и не вернули, а новый я купить не успел. Да и зачем он в Древнем Египте?

Дождавшись, когда самолёт наберёт высоту, сопровождающие груз военные принялись сноровисто накрывать на стол, в качестве которого использовали большой металлический кейс от какого-то прибора. На «столе» появились стаканчики, консервы, хлеб, копчёная колбаса, огурцы с помидорами, лук и недвусмысленного вида фляга. Вэ-Вэ со спутниками за стол не позвали. Спецназовец не удивился, а воспринял это как должное: «Раз на земле нас не познакомили, нечего друг к другу в воздухе лезть. Всё правильно, у каждого свои дела».

Он повернулся к Ирине и, чтобы перекричать надоедливый гул двигателей, громче обычного сказал:

– Есть захотите – скажите, организуем.

Ирина вежливо улыбнулась и отрицательно покачала головой.

Вэ-Вэ подмывало завернуться в брезент и как следует выспаться, но первым ложиться было неудобно, и он дремал, откинувшись на борт самолёта. Это было неприятно, потому что вибрации передавались на кости черепа, а подложить под голову было нечего.

Через пару часов полёта борттехник принёс им разогретые консервы, хлеб и термос с тёплым и скверно заваренным чаем. После еды всех потянуло в сон, и они улеглись на пахнувший керосином брезент, оставив военных веселиться. Шум двигателей заглушал смех и разговоры, и вскоре все трое мирно спали.

Ирина проснулась от толчка.

– Что, уже прилетели?

Вэ-Вэ взглянул на часы.

– По времени ещё рано, наверное, это дозаправка где-то у арабов, можно спать дальше, из самолёта всё равно не выпустят.

Международный аэропорт Каира встретил их тяжёлой, удушающей жарой. Райзман мгновенно вспотел, Ирина вытирала лицо платком. К счастью, у трапа ожидал посольский минивэн с кондиционером. Встречающий забрал у дамы вещи, и предложив рассаживаться, скомандовал водителю:

– В посольство!

Минивэн плавно покатился к воротам с лётного поля. Никакой машины-лидировщика и охраны не было и в помине.

Наслаждаясь прохладой салона, Райзман спросил:

– Как же можно жить, а, тем более, работать в такую безумную жару?!

– Сейчас прохладный сезон, летом куда хуже, – пожал плечами дипломат. – И потом, здесь хоть сухо, а на Кубе, помнится, влажность была под сто процентов. Вот там, и правда, было тяжеловато.

– Жаль, город толком не увидим, – вздохнул Райзман, поглядывая в затонированное окно.

– Да ничего и не потеряете, – небрежно махнул рукой дипломат. – Если видели хоть один арабский город, считай, видели их все. От того, старого Египта, в Каире практически ничего не осталось. Теперь здесь хозяева – мусульмане, они давно всё переделали на свой вкус. Отдалённым потомкам египтян, коптам, приходится несладко, они ведь христиане…

Вэ-Вэ прижался лицом к стеклу, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Минивэн ехал по грязным, кривым, многолюдным улицам, вдоль которых одна к одной, как поганки на пне, лепились убогие лавчонки. Ветер гонял по тротуарам рваные газеты и целлофановые пакеты, которые, подобно огромным, грязным воронам, то взлетали, то падали.

– В конце XIX века хедив Исмаил, то есть правитель Египта во времена турецкого правления, – посмеиваясь, рассказывал дипломат, – съездил развеяться в Париж, ну вы понимаете, что такое пляс Пигаль или Мулен Руж для замшелого мусульманина XIX века. В общем, столица мира произвела на Исмаила такое впечатление, что вернувшись на родину, он потратил кучу золота, перестраивая центр Каира по образу и подобию планов барона Османа. К несчастью, как это сплошь и рядом бывает в мусульманском Египте, замах был на рубль, а удар вышел на копейку. Прокладка бульваров и разбивка парков обошлись неожиданно дорого, и обедневшему хедиву пришлось обратиться за помощью к англичанам. Ну а бриттам, которые страстно мечтали наложить лапы на Суэцкий канал, только этого было и надо, ведь хозяин канала получал свободный доступ в Индию! Понятно, что Каир вскоре наводнили имперские чиновники. Но жить в турецком Каире они не пожелали и возвели для себя европейские кварталы, а на острове Джезира даже устроили спортивный клуб, скопированный с лондонского заведения в Херлингеме.

– нараспев прочитал Райзман.

– Любите Бунина? Я, признаться, тоже, – улыбнулся дипломат. – Хотя он, по-моему, Восток чувствовал хуже Гумилёва.

Так вот, уже при Насере, в начале шестидесятых, в Каире на Джезире построили довольно-таки уродливую телебашню, которая по замыслу архитектора должна была напоминать цветок лотоса, но на самом деле напоминает кое-что другое, да вы сами её скоро увидите. Наверху башни есть вращающийся ресторан, откуда в хорошую погоду, говорят, видны Великие пирамиды.

– И мы сможем подняться на башню? – заволновался Райзман.

– Боюсь, что нет, до переброски времени у нас в обрез. Вот после завершения миссии – сколько угодно, и я готов быть вашим гидом. Но вообще, осматривать город не советую, будете разочарованы. В Каире осталось совсем мало египетского, кроме того, он и раньше был небезопасен, а в последнее время – особенно. Поэтому территорию посольства не покидайте ни в коем случае. С одной стороны, Замалек – самый престижный и безопасный район города, а с другой – и в нём случается всякое.

Ну вот, друзья мои, а сейчас вы увидите Нил, точнее, один из его рукавов, омывающих Джезиру. Вот он, великий Хапи, податель жизни!

– Слава богу, здесь хоть не так печёт… – удовлетворённо пробормотал Райзман, откидываясь на спинку плетёного кресла. В руке он держал запотевший бокал апельсинового сока пополам с минералкой. Они втроём сидели во внутреннем дворике посольского особняка среди кустов бугенвилий и акаций. В центре поляны журчал маленький фонтан, в котором плавали декоративные рыбки.

– Знаете, теперь я понимаю, почему египтяне не додумались до изобретения колеса!

– Как не додумались, а египетские колесницы? – удивилась Ирина.

– Так ведь они их не сами придумали, а позаимствовали у кочевников.