Александр Боханов - Романовы. Пленники судьбы

Участник тех событий келарь Троице-Сергиева монастыря (лавры) Авраамий Палицын заключал, что Михаил Фёдорович «не от человека, но воистину от Бога избран». Он видел доказательство этой исключительности в том, что при «собирании голосов» на Соборе не случилось никакого разногласия. Сие же могло случиться, как заключал Палицын, только «по смотрению Единого Всесильного Бога».

Все участники Собора принесли крестоцеловальную присягу на верность Царю Михаилу и его потомству «до скончания веков». Это была клятва на все времена от имени Земли Русской. Она гласила, что ежели кто «не захочет слушаться сего соборного уложения, которое Бог благословил», не важно, от какого чина и звания, то, согласно правилам святых Апостолов и Семи Вселенских соборов, «да будет извержен из чину своего и от Церкви Божией отлучён, и лишён приобщения Святых Христовых Тайн, как раскольник Церкви Божией и всего православного христианства мятежник».

Уместно заметить, что от этой клятвы перед Лицом Божиим «Землю Русскую» никто соборно не освобождал, а потому в духовно-историческом смысле Россия остаётся Монархией, независимо от всех политических пертурбаций, последовавших за 1917 годом…

Уже после избрания Михаила, после рассылки грамот о том «во все концы Русской земли» и после присяги и крестоцелования в Москве не знали, где находится новый Царь. Направленное к нему в начале марта 1613 года посольство отбыло в Ярославль или «где он, Государь, будет». Избранник же скрывался в костромской родовой вотчине Домнино, а позже вместе с матерью переехал в костромской Ипатьевский монастырь, где его и отыскала делегация Земского Собора.

Первоначально и сама инокиня Марфа, и ее сын наотрез отказались от царской участи. Еще были памятны все измены и предательства, совершенные после клятв верности и по отношению к Борису Годунову, и по отношению к Лжедмитрию и Василию Шуйскому.

После многочасовых молитв, увещеваний, просьб и слез согласие было получено.

Удивительный исторический акт национального единения, который в современных выражениях, можно назвать и «пафосной ораторией», и «патетической симфоний», происходил в центре Ипатьевского монастыря – Троицком соборе. Храм этот был воздвигнут при Царе Фёдоре Иоанновиче, заботами Царицы Ирины Фёдоровны, умершей монахиней в 1603 году, и её брата Бориса Фёдоровича Годунова, ставшего в 1598 году Царём.

Годуновы чтили Ипатьевский монастырь под Костромой, так как, согласно преданию, относящему к XIV веку, родоначальником рода Годуновых являлся татарский мурза Чет (или Чета), принявший Православие под именем Захарий, перешедший на службу к московским князьям и основавший эту обитель. На этом месте ему было видение Божьей Матери с предстоящими апостолом Филиппом и священномучеником Ипатием Гангрским, результатом которого стало исцеление Чета-Захарии от болезни. В благодарность за это на этом месте и был основан монастырь.

При Годуновых монастырь украсился и архитектурными строениями, и произведениями церковного искусства. В подклети Троицкого собора были погребены родители Царя Бориса – боярин Фёдор Иванович и Степанида Ивановна, тесть и тёща Царя Федора Иоанновича.

Торжество новой Династии у алтаря храма стало своеобразным символом исторической преемственности.

Конечно, никто подобную событийную композицию специально не создавал и не режиссировал, да никто её тогда и не осознавал. Однако трудно удержаться от предположения, что и в этом необычном стечении обстоятельств проявился некий промыслительный знак.

Михаил Романов был благословлён на Царство чудотворной Иконой Божией Матери, получившей название Фёдоровской. Она явилась на Руси еще в XII веке, именовалась Городецкой по месту своего нахождения – в городе Городце, одном из древнейших русских городов на Средней Волге.

В 1239 году, в эпоху Батыева разорения, Икона явила своё чудодейство и стала называться Фёдоровской, так как заняла свое место в церкви Святого великомученика Фёдора (Феодора) Стратилата, погибшего в начале IV века от рук римских язычников.

С этой Иконой впереди и шествовала процессия из Костромы в Ипатьевский монастырь, и именно с этим образом Богоматери связывала свои упования инокиня Марфа: «Тебе, Владычице, поручаю сына моего! Да будет Твоя святая воля над нами».

2 мая 1613 года Царь Михаил Фёдорович торжественно въехал в Москву, а 11 июля 1613 года в Успенском соборе Московского Кремля состоялось венчание его на Царство.

В событиях 1613 года победили не мирские страсти, не «политические технологии», не групповые интересы, а религиозная Идея. Михаил стал Царем не по воле родовитых и именитых, не в силу прагматических или корыстных расчетов тех или иных сил и групп, а, как заключил исследователь, «давлением народной массы». Потому Династия так прочно и утвердилась.

Михаил Романов занимал Царский Престол с 1613 по 1645 год. При нём сложился удивительный союз между Священством и Царством, не имевший аналогов ни до, ни после. Такое установление фокусировало в себе два начала – духовное и светское, однако неизбежно породило и противоречие при определении первенствующего начала в делах государственного управления.

При Михаиле Фёдоровиче функции «Царства» и «Священства» были как бы гармонизированы в пользу Церкви, когда духовному пастырю принадлежала решающая роль и в мирских делах. При этом «симфония» зиждилась не на институциональном торжестве, а на тесной родственной близости: Патриарх Филарет (1619–1634) – отец Царя Михаила Фёдоровича. Первосвятитель официально носил титул Великого Государя вместо традиционно принятого патриаршего титулования «Великий Господин»; занимал в государстве место, по значению не уступавшее царскому.

Как написал знаток канонической традиции протоиерей Лев Лебедев: «В России сложилась ситуациям уникальная, пожалуй, не только для Русской истории, но и для всемирной истории Церкви, когда родные отец и сын становились двумя главами единой православной державы!..Между Церковью и Государством устанавливаются подлинно родственные (в прямом и переносном смысле) отношения, обеспечивающие особую внутреннюю крепость всей русской жизни. Этот промыслительный урок как определенное Божье указание был хорошо понят в России».

Очень важной исторической заслугой, в которой можно разглядеть и промыслительный знак, было то, что Патриарх Филарет возвратил сакральный ореол верховной власти, чрезвычайно подорванный политическими пертурбациями Смуты, слишком частыми сменами правителей в Москве, как и претензиями различных самозванцев на царское звание.

Все решения верховной власти, указы и грамоты непременно транслировались в мир не только как воля Царя, но и как воля Церкви, то есть исходили от лица двух суверенов.