Александр Боханов - Романовы. Пленники судьбы

Доклады о государственных делах выслушивались Царём совместно с Патриархом, а иностранные послы представлялись обоим носителям неслиянной, а теперь и нераздельной высшей властной прерогативы.

В некоторых случаях государственные вопросы вообще решались одним Патриархом. По словам историка Церкви Карташева А.В., «Филарет своим высшим иерархическим авторитетом реализовывал номинальное самодержавие Михаила, облекая его в сакральные одежды. После Смуты, разлагающей и профанирующей мистику всякой власти, это невесомое Филаретово воздействие на укрепление верховной власти было бесспорно его исторической заслугой».

После смерти Филарета положение начало меняться. Попытка возродить политическое значение Священства и придать ему статус некоей независимой корпорации в Государстве, а Церковь вообще фактически вывести из-под государственного контроля связана с именем Шестого Патриарха – Никона…

После периода разложения всего миропорядка и фактического крушения государственных институтов периода Смуты начала XVII века Русь возродилась с неимоверной быстротой, приобретя и по чаянию, и по факту образ мировой православной державы – «Благословенного Царства». Поражает тут не только то, что опять, как и в эпоху становления Древнерусского государства, из «ничего появилось всё», но что это «всё» стало ещё крепче и выразительнее.

Быстрое экономическое, политическое, но главное – духовное возрождение Царства иначе, как чудесным, и назвать невозможно. Потому данный феномен и не имеет сколько-нибудь внятного объяснения в секулярной историографии. Без православной оптики понять и осмыслить второе рождение Царства в России невозможно.

При Царе Михаиле Фёдоровиче Москва становилась вселенским духовным центром не только потому, что в ней пребывал Православный Царь, но и потому, что имела бесценную сокровищницу духовных реликвий, которая постоянно пополнялась.

В 1624 году Митрополит Ираклийский Дионисий доставил в Россию Царю Михаилу Фёдоровичу Крест Императора Юстиниана, который позже находился в Троице-Сергиевой лавре.

В 1636 году Архиепископ Синайский Иеремия прислал в Москву три посоха того куста, от которого Моисей взял жезл, а также была прислана хоть и не духовная, но великая историческая реликвия – печать Александра Македонского.

В 1644 году в Москву была перенесена с Афона «десница» Апостола Андрея Первозванного.

Невозможно не сказать и ещё об одной бесценной святыне, которая оказалась в Москве при Царе Михаиле Фёдоровиче, хранившейся в золочёном ковчеге в главном храме России – храме Успения Пресвятой Богородицы (Успенском соборе) в Кремле. Это – хитон Иисуса Христа. Его прислали на Русь не благочестивые пастыри Востока, а могучий повелитель персидской державы Шах Аббас I (Великий, 1571–1629, правитель с 1587 года).

Во время покорения и разграбления Грузии в 1614 и 1616 годах персами в одной из старых грузинских церквей ими был обнаружен хитон Господень. Согласно преданию, раньше он пребывал в одной из церквей Царьграда, а затем, во время падения его, тайно был вывезен и более полутора сот лет хранился в Грузии «прикровенно».

У Шаха Аббаса, сумевшего несколько раз нанести серьезные поражения туркам, установились дружеские отношения с Царем Михаилом Фёдоровичем. Турецкая Империя являлась смертельным врагом как для Руси, так и для Персии, и перед лицом общего врага два столь разных государства оказались в дружеском общении. Для подтверждения своих чувств правитель Персии (Ирана) и прислал Царю, которого называл в посланиях «братом», бесценную христианскую реликвию. В прилагавшемся письме Шах извещал, что он, покорив Грузию, обрёл реликвию в ризнице митрополита, сокрытую в кресте.

Ходили слухи, что французский Король Людовик XIII (1610–1643) обращался к Аббасу с просьбой продать хитон, обещая огромные деньги. Но тот отказал. По словам Павла Алеппского, описавшего путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в середине XVII века, он сам воочию лицезрел реликвию в 1655 году. Это – «хитон из тонкого полотна, тёмного цвета, наполняет ковчег доверху, так что крышка с трудом закрывается. Вот какое бесценное сокровище, о коем вздыхают все цари христианские, приобрёл Московский Царь!»…

Царь Михаил по своему малолетству вступил на Престол неженатым. Вопрос же о его браке живо интересовал не только родственников: Романовых (по линии отца) и Шестовых (по линии матери). Он занимал всю боярскую верхушку тогдашней Руси. Породниться с Царём – о том мечтали все родовитые боярские фамилии, впрочем, как и не очень родовитые. Таковая брачная партия неизбежно открывала дорогу к общественному и материальному возвышению всего рода.

Родители Михаила, прекрасно понимая, что подобная перспектива неминуемо вела к нарушению равновесия в высших слоях общества, пытались решить брачную задачу так, как на Руси её раньше не решали: подыскать невесту в закордонной стране. В поисках претендентки российские послы отправились в Данию к «Королю Дании и Норвегии» Христиану IV (1577–1648), у которого было две племянницы. Однако Король, сославшись на «болезнь», отказался принимать русских послов, что было справедливо истолковано как отказ.

В 1623 году послов с богатыми подарками отправили к Шведскому Королю Густаву II Адольфу (1594–1632, Король с 1611 года), чтобы подыскать невесту среди правившей в Швеции Династии Ваза. Переговоры завершились на самой ранней стадии, так как Король даже и обсуждать не захотел возможный переход шведской невесты в Православие. После провала этих робких попыток отыскать будущую Царицу на стороне пришлось обратиться к русской матримониальной традиции.

Царь Михаил Фёдорович был женат дважды. Первый раз – в сентябре 1624 года на родовитой княжне Марии Владимировне Долгоруковой. По поводу бракосочетания близкий к Царскому двору «Новый летописец» сообщал:

«В лето 7133 (1624) году Государь Царь и Великий князь Михаил Федорович всея Русии, поговорив с отцом своим, с Великим Государем Святейшим Патриархом Филаретом Никитичем московским и всея Русии и со своей матерью, с Великой Государыней старицей инокой Марфой Ивановной, захотел сочетаться законным браком, и взял за себя Государь [дочь] боярина князя Владимира Тимофеевича Долгорукого, Царицу Марию Владимировну. А радость его Государева была сентября в 18-й день, а тысяцкий был у Государя боярин князь Иван Борисович Черкасский; а дружки с государевой стороны были бояре: князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский да князь Дмитрий Михайлович Пожарский с княгинями, а с Царицыной стороны были дружки боярин Михаил Борисович Шеин да князь Роман Петрович Пожарский с женами. В первый же день была радость великая».