Николай Старообрядцев - Аристотель в Казахстане

– Я патриот России! Мои любимые композиторы – Мусоргский, Чайковский, Римский-Корсаков. Ещё Моцарт. Тоже нормальный мужик был.

Никита высокого роста, почти два метра, и мощного сложения. Совершенно лысый. Огромный младенец. Любит фотографироваться перед зеркалом в одних белых трусах и с православным крестиком на шее. Он постоянно гуляет, пьёт и с кем-то дерётся. Потом возвращается домой в вымазанной кровью рубахе, достаёт кларнет и начинает пилить залихватские соло под записи группы «Ленинград» и победителей «Голоса», телешоу для домохозяек:

– Вот так. Играю классику, слушаю попсу.

Он звонил мне через несколько дней после встречи в Усть-Каменогорске. Рассказывал, как тяжело переживает смерть Дмитрия Хворостовского. Такого голоса никогда ещё не было в мире и никогда больше не будет. Он отпустил бороду и уже обесцветил её. Скоро будет красить в белый цвет. Это в память о Хворостовском. Никита снова хочет поступать в консерваторию, но уже на вокальное отделение, потому что у него хороший баритон, и он, похоже, единственный, кто сможет дать ариям Хворостовского новую жизнь.

Утром мне подают запеканку из творога с джемом и подслащённую яблочную кашицу в мягкой упаковке. Я вскрываю клапан на этой упаковке и пытаюсь направить поток яблочной субстанции себе в рот, но совершаю оплошность, и липкая кашица изливается мне на штаны.

Мы в Домодедово: с Ленинградского вокзала доехали на метро до Павелецкого, а там сели на «аэроэкспресс». Уже читаю «Метафизику». Накануне я купил советский четырёхтомник Аристотеля у букиниста на Литейном за тысячу рублей. Это издание 1976–1983 годов. Значит, печать собрания сочинений была закончена в год моего рождения. После покупки я внимательно осмотрел каждый том – никаких следов: ни записок, ни пометок на полях, ни засохших листьев между страницами. Чистая философия. Дома я уже успел прочитать вступительную статью Валентина Фердинандовича Асмуса и несколько глав из первой книги «Метафизики». Самое время продолжить.

Книга «альфа», глава пятая . Фанатическая дедукция пифагорейцев: число «10» священно, значит планет должно быть десять! Раз видно только девять, значит есть ещё одна – Противоземля. Я читал о Пифагоре и пифагорейцах у Ямвлиха. Верю каждому слову. Лучше верить каждому слову Ямвлиха, чем идти на поводу современного скепсиса. Пифагорейцы были полностью правы и не выродились, потерпев поражение. Они отправились на Противоземлю и по сей день благоденствуют там. Жизнь философа – это поиск своей Противоземли: обнаружение и основание. Это попытки Платона перевоспитать сиракузских тиранов и бегство его ученика Аристотеля в земли кочевников, куда я отправляюсь вслед за ним.

Я наблюдаю за группой молодых мужчин. Их трое. Похоже, работают в одной компании. Все хорошо одеты, у каждого маленький чемоданчик на колёсиках, а на его выдвижной ручке закреплена кожаная сумка с наплечным ремнём. Постепенно появляются ещё двое – точно такие же. С такими же чемоданчиками и сумками. Итого пять. Если следовать логике пифагорейцев, то где-то должны быть ещё пятеро. Они сейчас в аэропорту в Минске, так же стоят со своими чемоданчиками и сумками и ждут посадки на самолёт в Москву, задорно обсуждают предстоящие планы и наслаждаются своей сытой жизнью. Хотя, если посмотреть иначе, в священной десятке каждое число имеет своё значение и отличается от других, а здесь нечто одинаковое. Поэтому их не десять, и даже не пять, а только один. И находится он в каком-то другом мире. Завис между эйдосами и материальными предметами, и оттуда плодит свои эманации на Земле, передавая нам какое-то сообщение, которое мы пока не в силах расшифровать.

Садимся в самолёт. Все багажные полки забиты до отказа. Усаживаюсь в своё кресло прямо в куртке и с рюкзаком. Слева крупный парень: ноги в два раза толще моих, на мускулистой руке татуировка – кости и жилы, которые можно было бы увидеть под кожей. Густая стриженая борода, выбриты виски, волосы зачёсаны назад и собраны в короткий хвостик, в ухе стальная серьга. Похож на борца или гиревика. Лицо в каком-то постоянном напряжении, глаза немного выпучены, храня следы натуги, с которой силач стискивает своего противника в захвате или вздымает над головой пудовую гирю. Смотрит в телефоне фотокарточку: он стоит в обнимку с бородатым человеком в белой футболке, у которого на носу пластырь. Похоже, известный спортсмен. Делает какие-то комментарии в своём телефоне: «Кто не знает, как бьётся {имя спортсмена}, наберите на YouTube {фамилия и название чемпионата}». Достаёт тульский пряник в целлофановой упаковке. Надрывает её и вкушает пряник с такой естественной лёгкостью, будто это шоколадный батончик. Запивает водой из пластмассовой бутылки. Потом достаёт откуда-то коробочку для электрического курения, сосёт из неё и выдыхает в другую коробочку из оранжевой пластмассы – она нужна, чтобы дым не пошёл в салон. После этого он вкладывает в ушные отверстия мягкие затычки, надевает на глаза повязку для сна, поднимает на голову капюшон и устраивается поудобнее. Современный богатырь свою русскую печь носит в кармане.

Всем начинают выдавать бумажные бланки – нужно подписать заявление, что мы не заражены и не общались с переносчиками вируса. Рюкзак лежит у меня под ногами, поэтому я достаю ручку и заполняю анкету.

Разносят бутерброды. Когда тележка уже проехала мимо, просыпается борец. Он видит, как я жую бутерброд, – на его лице читается обеспокоенность. Он жмёт на кнопку вызова стюардессы. Сосед сзади просит ручку. Я уже убрал её. Сидится очень тесно, поэтому я говорю, что достану после того, как доем. Он как будто недоволен. Доедаю и достаю для него ручку. К тому времени, как он справляется, анкетой начинает интересоваться борец. Я даю ручку ему, подсказываю, как заполнить. В графе «имя» он пишет: «Игорь». Когда он заканчивает, стюардесса провозит мимо нас тележку с продуктами. Игорь поднимает палец и получает свои бутерброды. Девушка спереди спрашивает через щель между сидениями:

– У вас не найдётся ручки?

Достаю две:

– Какой цвет вы предпочитаете, синий или чёрный?

– Не принципиально.

– Тогда берите любую.

Она выбирает синий.

Когда самолёт приземляется в Минске, я вдруг понимаю, что не могу вспомнить фамилию президента Белоруссии, хотя она всё время на слуху. Хожу по аэропорту и перебираю в голове разные варианты с окончанием на «-енко», вспоминаю его лицо: гневливый взгляд, острые усики, седые волосы высоко на макушке, зачёсаны набок. « Я пью чай с малиновым вареньем ». Ничего не получается. Провал в памяти. Стоя перед лавкой часовщика и глядя на белорусские часы марки «Луч», наконец вспоминаю: «Лукашенко». Я надеялся на окончание, а помогли две первые буквы. «Сардэчна запрашаем у Беларусь» [6] Добро пожаловать в Белоруссию! (белорус.) .