Вячеслав Лялин - Как Григорий Бельский стал Малютой Скуратовым

Так кумекал Малюта наблюдая за установленными порядками в Александровской слободе. Сытно набивая своё брюхо, Малюта Григорьевич был вполне доволен свое новой жизнью.

После обеда, Малюта направился в конюшни, желая проведать своего коня.

– Эй Скуратов сын, – окликнул Малюту опричный десятник Ромаха Киреев. – Хватит бездельничать, нужно и государеву службу справить.

– Ась, – вздрогнул от неожиданности Малюта.

– Хватит бездельничать, нужно и государеву службу справить.

– Я ж завсегда.

– Собирайся в дозор.

– Куда прикажете Роман Иваныч?

– На выездную дорогу.

– Мигом соберусь.

Малюта прибавил шагу и, дойдя до конюшни, оседлал своего боевого коня и выступил в составе небольшого отряда в дозор.

Вёл дозорных десятник Ромаха Киреев, старый вояка, побывавший во многих сражениях в Ливонии. Про таких говаривали: «стреляный воробей». К тому же опричный десятник был далеко не воробьём. Коренастый, крепко сбитый, он как вкопанный сидел в седле, своим грозным видом наводя ужас на окружающих. Сам, будучи дисциплинированным воином, Киреев не спускал никому ослушаний. Но милостиво относился к своим подчинённым, помогая всем словом и делом. Ромаха Иванович сам нахлебался на царской службе, неся годовой дозор на южных окраинах. Много раз встречался с крымскими отрядами, промышлявшими русские земли. Даже сам однажды попал в полон. Едва не очутился на невольничьем рынке в Крыму, но к счастью, был отбит у татар русским дозором. С началом Ливонской войны, Киреев участвовал во всех походах на рыцарей. О чём имелась большая отметина на лице. В шведском походе выслужился в десятники и одним из первых был принят в опричнину. Поэтому пользовался большим уважением среди опричного воинства.

Попав в подчинение к Ромахе Кирееву, Малюта был доволен, решив присмотреться к своему командиру.

– А что Роман Иваныч, долго нам тут в слободе безвыездно дежурить? – робко обратился к десятнику Малюта.

– Об этом одному государю ведомо, – степенно отвечал Киреев. – Вы верные царёвы слуги и должны выполнять царскую волю. О себе нам думать некогда. Если государь прикажет, безропотно должны исполнять царскую волю. Вот и вся премудрость.

– Это да, – согласился Малюта.

– А по-другому не может быть, – продолжил свои наставления десятник. – Государя окружают одни изменники. Всё боярство хочет извести государя. Им царь не верит. Бояре и воеводы и всякие приказные люди измены делают и убытки государству причиняют. Поэтому на них направил свой гнев и опалу государь. А чтобы не терпеть от бояр зла и обид, царь наш Иоанн Васильевич окружил себя верными служилыми людьми, помимо московского войска. А чтобы кормиться самому и кормить своё войско царь потребовал выделить из государевых земель особый удел. Так и разделилось Московское царство на две части. В одной, что зовётся земщиной, управляют бояре, а в опричнине управляется лично государь, без боярской думы, единолично. А мы верные царёвы люди возле своего государя. Служим только ему и всякую крамолу на московской земле пресекаем. Нам никто не указ, ни князь какой, ни верховный боярин. Если государь прикажет, никого не милуем. Усёк, рыло твоё немытое.

– Всё усёк господин десятник, – по привычке склонил голову Малюта.

– Да шапку смотри ни перед кем из земских не ломай. Будь то князь или боярин. Один государь над нами Бог.

– Всё понял господин десятник.

– То тоже.

– Только вот одно гложет, – признался Малюта. – Семья далече. Как из Полоцка возвернулся деточек не видел. Как они там, без родителя? Гостинец бы им какой передать. Ведь до сыту не едят.

– Об этом не тужись. Про это государь наш думает. Он заботиться об нас и о наших семьях. Чтобы душа у нас о домашних не сохла, чтоб только о службе пеклись.

– Как это?

– Семья то твоя где?

– В деревеньке.

– Так вот царь Иван Васильевич повелел всем опричным своим воинам выделить дворы на Москве. За Китай-городом.

– Да ну, – удивился Малюта.

– А как же, государь заботиться о своих верных слугах. И если кто ему верно будет служить, как собака грызть его недругов, тому от государя будет великая милость. Так и знай.

– Уж я господин десятник расстараюсь.

– Старайся Скуратов сын, а ежели что не так, – Киреев сжал свою огромную ручищу в кулак и поднёс к лицу собеседника, чтобы более наглядно показать, что бывает с ослушниками царской воли.

Но Малюта не собирался перечить царю. Он его верный холоп и царская воля для него закон.

Расположившись в дозоре, опричники были десятником расставлены по постам. Нужно было зорко следить за дорогой и никого не пропускать к Александровской слободе. А так же никого, без подорожной записи оттуда не выпускать.

Днём служба была не трудной. В слободу к государю на поклон проследовала небольшая группа коломенских купцов, искавших заступничества от притеснений воеводы. Да возвратился отряд опричников из Переяславль-Залесского уезда, с богатым обозом. Ночью дежурить было тяжелее. Было холодно. Чтобы согреться приходилось топтаться на месте. Даже костёр не согревал. За полночь потянуло в сон. Малюта дважды смыкал глаза, погружаясь в сон, но тут же одергивал себя, растирая лицо снегом.

По небольшой надобности Малюта отошёл от дозора в густой валежник. Вдруг перед ним промелькнула какая то тень. Сон вмиг улетучился, и кровь прильнула к голове. Застучало в висках. Обострилось зрение. Малюта сильно сжал в руке рукоятку сабли.

Сделав несколько шагов вперед, Малюта остановился. Затаив дыхание он напряг слух. Но кроме завывания ветра ни чего слышно не было.

Вдруг, Малюта расслышал сзади слабый хруст снега и мгновенно, выдернув саблю из ножен, развернулся на пятках. Его проворность спасла ему жизнь. Из темноты на него набросился неизвестный. Малюта отбил удар и сам перешёл в нападение. Его противник явно уступал в мастерстве и вскоре двумя мощными ударами Малюта выбил из рук противнику саблю.

Неизвестный, лишившись оружия, опустился на колени и взмолился о пощаде:

– Ради Бога помилуй, не убивай.

– Кто таков? – грозно рявкнул Малюта.

– Я из Александровской слободы Можайский городовой дворянин Ивашка Прошин сын, состою в опричном войске.

– Что здесь делаешь?

– Хочу добраться до Можайска.

– А подорожная у тебя есть?

– Нет.

– Ах ты собака драная, – выругался Малюта. – Как ты мог нарушить царскую волю и самовольно оставить слободу.

– Да я семью хотел навестить. Там жинка моя и ребятишки болеют. Вот провиант им хотел свезти. Боюсь, помрут с голоду.

– Да ты государю на верность присягал. Для нас нет ни семьи, ни родных, ни отца с матерью, только государева служба. Понятно тебе.

– Всё понимаю, прости, – взмолился Иванка Прошин. – Пропусти, Христом Богом прошу. Не дай погибнуть детишкам моим. Век за тебя стану Бога молить.