Сергей Степанов - Последний викинг. Великий город

Харальд пытался расспросить о кургане корабельного мастера, обтесывавшего мачту для ладьи. Но тот объяснялся исключительно на греческом. Обводя рукой остров, грек говорил: «Эферий». Во время работы он нараспев произносил слова, подчинявшиеся какому-то неведомому норманну размеру. Поначалу Харальд принял их за заклинания, помогающие в плотницком деле. Потом он решил, что это стихи, наподобие торжественной драппы, только очень длинные. Он спросил плотника, какому конунгу посвящена драппа и кто из скальдов её сочинил. Грек, кажется, понял его вопрос. Он засмеялся, произнес уже знакомое слово «варвар» и добавил еще одно: «Гомер».

Через несколько дней херсониты закончили свое дело. Ладьи с надставленными бортами вышли в море и распустили паруса. Они плыли вдоль степных просторов, которые греческий царь Константин Багрянородный называл Золотым берегом. Море, покрытое белыми барашками, и степь, колыхавшаяся волнами седого ковыля, казалось, соперничали друг с другом. Летом в эти места откочевывают печенеги. Они частенько нападают на людей, приезжающих ловить рыбу и добывать соль. Первый дневной переход оказался самым длинным за все путешествие. Только поздним вечером ладьи вошли в устье реки, которую греки называют Тирас, и причалили к небольшому островку. Вечером следующего дня ладьи достигли реки под названием Аспрос.

Кормчий, глядя на нахмурившееся небо, предрек, что скоро разразиться буря. Он советовал переждать в спокойной реке. Асмунд смеялся над ним, говоря, в теплых южных водах не бывает таких свирепых бурь. Харальд поверил опыту свея и приказал продолжать плавание. Однако через несколько часов с берега налетел сильнейший ветер и погнал ладьи в открытое море. Берег скрылся за пеленой дождя. Пришлось спустить паруса, чтобы их не разорвало в клочья, и отдаться на волю волн и течения. Через час-другой Халльдор, сидевшей на носу, крикнул:

– Скала!

Из-за стены дождя вырос небольшой скалистый остров. Его берега круто вставали из бурлящего моря, и Харальд решил, что к нему невозможно причалить. Однако кормчий хорошо знал эти места. Орудуя кормовым веслом, он направил ладью в крошечную бухточку, закрытую от волн каменным молом. Свеи последовали за первой ладьей. Тысячи белых чаек поднялись в воздух, встревоженные прибытием незваных гостей. Кроме птиц, на скалистом острове никого не было.

– Говорил вам! Нет, своим умом хотите жить! – разразился упреками кормчий. – Теперь будем сидеть в языческом капище.

И действительно, остров Левке, или Белый был посвящен Ахиллесу, одному из самых почитаемых греческих героев. Язычники верили, что на остров перенеслась его душа, когда он был поражен стрелой в пяту, единственное незаколдованное место на его теле. Ахиллес является во сне, не только пристающим к острову, но и плавающим, когда они недалеко проходят от острова, и указывает им, куда кораблю лучше пройти и где остановиться. Другие же говорят, что он и наяву является им на вершине мачты. Моряки, пристававшие к берегу, клялись, что слышат конский топот, звон оружия и шум сражений, которые устраивал незримый герой. На острове было построено святилище, при котором поселился оракул, делавший предсказания за деньги. Кормчий из Киева не знал имени Ахиллеса, а если бы и знал, то не стал бы его называть. Он только твердил, что язычники поклонялись в этих местах поганым идолам.

– Там наверху творилась всяческая мерзость! – плюнул он.

– Оборони Господь! – перекрестился Гостята.

Харальд сходил к капищу. По дороге ему попалось множество змей, к счастью, неядовитых. Он отбрасывал их ногами. Плоскую вершину острова занимали развалины обширного святилища. К черным грозовым тучам вздымались белые руки и части тела. Едва Харальд подошел к развалинам, как в небо поднялась стая о чаек, гагар и морских ворон. Гомонящее птичье племя продолжало служить идолам. Каждое утро птицы летают в море и обмокнув крылья, спешат назад, чтобы окропить жертвенники. Развалины капища были покрыты толстым слоем птичьего помета и поросли травой.

На Змеином острове норманн впервые увидал мраморные колонны. Они стояли, дюжина в один ряд, словно белый частокол. Колонны поразили его своей соразмерностью и кажущейся легкостью. Впоследствии, путешествуя по южным странам, он видел тысячи и тысячи стоявших и поверженных наземь колонн. Исландцы Ульв и Халльдор, повсюду сопровождавшие конунга, рассказывали, что проезжали мимо неисчислимого множества подобных развалин. Люди, жившие подле величественных сооружений, по большей части не имели ни малейшего понятия о том, кто их возвел и когда они были разрушены.

Харальд вернулся на берег и укрылся в одном из гротов, которыми вода и ветер испещрили скалистые берега. Поляне занялись сбором ветвей и бревен, пригнанных волнами к берегу. Они развели большой костер у входа в грот и стали готовить трапезу. Свеи, прослышав о том, что на острове находилось языческое капище, решили поискать сокровища. Они думали, что приношения припрятаны в надежном месте, например, в одном из гротов. Однако, облазив все гроты, свеи не обнаружили ничего, кроме множества глиняных черепков, которыми был усеян весь остров. С наступлением сумерек поиски языческих сокровищ прекратились. Свеи уже приступили к трапезе, когда из темноты вышел хазарин Менахем и занял место у костра.

– Ты ничего не нашел? – подозрительно спросил Асмунд Костолом.

Менахем отрицательно мотнул головой и потянулся за похлебкой. Асмунд ловко запустил руку ему за пазуху и быстро вытащил какую-то вещь.

– Клянусь башмаками Локки, он спрятал золото!

Он поднял руку и показал всем ожерелье, принесенное в дар священному дубу. Менахем бросился на Асмунда, но свеи были начеку и повалили его на землю.

– Крыса! Ты похитил дар, поднесенный духам священного дуба! Теперь они разгневаны и не будут помогать нам! За это полагается смерть! – вскричал Асмунд и повернулся к Харальду. – Каким будет твой приговор, конунг.

Харальд не собирался мстить за языческих идолов, но воровство между своими нетерпимо. Не зря он колебался, принимать в дружину разбойника или нет. Доблестного Торира Кукушки из хазарина не вышло, это было ясно.

– Убейте его и бросьте его труп на берегу, куда доходит волна! – приказал он.

Вора выволокли из грота. Послышалась возня и громкие яростные крики, прерванные тупыми ударами. Потом донесся предсмертный стон и всплеск воды. В соответствии с древним норвежским законом преступников полагалось хоронить не на кладбище, а там, «где встречаются морская волна и зеленый дерн». Когда дружинники вернулись в грот, Костолом отдал ожерелье Харальду.

– Возьми золото, ибо оно отвергнуто духами.