Сергей Степанов - Последний викинг. Великий город

Когда Харальд вышел из развалин города, предназначенного для омовения тел, к нему подошел грек в сопровождении болгарина-толмача. Почти все греки в здешних местах занимают начальственное положение и держат себя с большой спесью. Грек едва доставал головой до плеча Харальда, но при этом умудрялся смотреть на варвара свысока. Он произнес выспреннюю речь, которую толмач перевел в кратких словах.

– Тебя зовет куратор!

– Кто есть таков?

– Поставлен от василевса. Надзирает за царским имением. Он второй человек после архонта городов и селений на Истре.

Харальд в сопровождении дружины явился в дом куратора на берегу вытянутого озера, близко подходившего к морскому побережью. Норманна впустили в дом, а дружина осталась снаружи, готовая прийти на выручку своему предводителю в случае, если коварные греки вздумают схватить его. Куратор, лысый и дородный грек, был занят уходом за своими гнилыми зубами. Не обращая внимания на вошедшего великана, он макал деревянную палочку в смолу, а потом замазывал смолой искрошившиеся от времени пеньки. Покончив с этим занятием, он поднял глаза на Харальда и задал ему вопрос на греческом языке. Норманн пожал плечами, показывая, что не понимает. Куратор презрительно скривился и повторил вопрос на славянском языке. Его речь звучала непривычно, но большинство слов было понятны:

– Зачем ты и другие росы приплыли на моноксилах в державу ромеев?

– Мы хотим служить греческому конунгу. Нас пятьдесят человек отборных воинов.

– Мне донесли, что твои люди похожи на разбойников. С чего ты взял, что вас рады видеть?

– Мы слышали, что греческий конунг нуждается в добрых дружинниках. У меня есть береста от конунга Ярицлейва Мудрого, он ручается за меня.

– Береста? Ах да! Кора дерева! О, милосердный Бог! Воистину, только архонту росов могла прийти в голову мысль послать письмо на коре дерева! Покажи это смехотворное послание, рос.

Харальд лукавил. За пазухой у него бережно хранилась лишь береста, начертанная рукой златовласой Эллисив. Её отец Ярицлейв Мудрый не дал норманну никакого письма. Сказать по правде, Харальд поберегся бы принять даже самую торжественную княжескую грамоту, снабженную свинцовой печатью. Иной раз в милостивых грамотах ставят тайные знаки, предназначенные для очей посвященных. И кто ведает, что они означают для посланца? Вдруг Ярицлейв Мудрый условленными заранее знаками попросит греческого конунга оказать ему услугу и навсегда избавить его от бедного жениха, дерзнувшего посвататься к княжеской дочери?

Харальд не стал объяснять этого греку, а сказал с твердостью в голосе:

– Я передам бересту только в руки конунгу греков или самому главному из его приближенных.

И как ни возмущался куратор, как ни увещевал он упрямого варвара, уверяя, что его не допустят даже до младшего евнуха Священного дворца, Харальд стоял на своем. В конце концов, утомившись долгим спором, куратор принял решение:

– Я напишу логофету дрома о вашем прибытии. Он даст ответ, но нескоро. Вам придется подождать, варвары. А пока, во избежание стычек с ромеями, вы должны сдать свое оружие.

– Если таковы законы твоей страны, мы с готовностью подчинимся, – согласился Харальд. – Пришли своих людей за оружием.

Произнося эти слова, норманн размышлял: «Неужели, грек настолько глуп, что действительно пришлет своих воинов к ладьям? Где это видано, чтобы викинги добровольно расстались с секирами!» Однако куратор не заметил подвоха. Удовлетворенный благополучным исходом переговоров, он милостиво изрек:

– Тебе, вождь росов, я разрешаю оставить меч для отличия от прочих.

– Мои уста немеют и не находят достаточных слов для благодарности, – наклонил голову Харальд.

– Не прими в обиду принятые предосторожности. Я управляю имениями божественного василевса и обязан следить за тем, дабы никто не отклонялся от раз и навсегда установленного порядка. Варвары должны служить ромеям, ибо их могучие тела самой природой приспособлены для рабского труда. Ромеи предназначены властвовать, ибо наши тела созданы для высокого удовольствия и умственных занятий, – убежденно сказал куратор.

– Не будет ли дерзостью попросить могущественного ярла разъяснить мне некоторые непонятные вещи? Почему вы, греки, называете себя ромеями? Я думал, что ромеи живут в Ромбарге.

– Если ты имеешь в виду Рим, то его населяют латиняне. Мы именуем себя ромеями, ибо являемся наследниками Римской империи. Старый Византий есть Новый Рим.

– Вас непросто понять, – почесал в затылке Харальд. – И ответь еще: почему ты называешь нас росами?

Потомок Инглингов многих об этом спрашивал. Никто из норманнов, свеев и данов не мог сказать, откуда взялось это слово. Они называли росами или русами жителей Гардов, а те считали росами людей из Северных Стран. Все это было странно, но гнилозубый куратор был уверен, что знает точный ответ.

– В Святом Писании, у пророка Даниила сказано, что Господь прогневается на Израиль и выведет от краев севера князя Рос. И поднимется он, подобно буре, и накроет землю неогражденную, пойдет на беззаботных, живущих беспечно, у коих нет запоров и дверей, дабы произвести грабеж и набрать добычу. Это пророчество непросто передать на наречии мисян, ибо оно недалеко ушло от лая собак и хрюканья свиней. Но ты должен понять главное: при виде варваров от краев севера мы вспоминаем страшное пророчество и называем вас народом Рос.

Когда Харальд вышел к дружине, свеи и славяне окружили его, спрашивая, что требуют греки.

– Хотят забрать ваши секиры! – коротко пояснил Харальд.

– Ну уж нет, клянусь молотом Тора! – вскричал Асмунд Костолом.

– Тише! Идем к ладьям и сразу же отплываем. Пусть снаряжают за нами погоню, мы далеко опередим их.

Дружинники быстро погрузились в ладьи, но с отплытием вышла маленькая заминка. Вдоль берега проскакали несколько всадников, вооруженных копьями. Они громко переговаривались и тыкали копьями в густые кусты у дороги. По всему было видно, что они кого-то ищут. Оттолкнув ладью от берега, дружинники увидели полуголого человека, спрятавшегося в воде за большим камнем. Всадники не заметили его и проехали дальше. Беглец обернулся и умоляюще протянул руки к дружинникам.

– Спасите меня, милосердные люди!

Наверное, беглец был в полном отчаянии, потому что иначе он не назвал бы милосердными людьми Асмунда Костолома и его свеев, глядевших один свирепее другого. Другие были не лучше, а при взгляде на бесстрастное лицо исландца Халльдора малодушный человек камнем пошел бы ко дну.

– Помогите Христа ради! – взмолился незнакомец.

– Возьмем его, он христианской веры! – предложил кормчий.

Ульв протянул руку и помог беглецу забраться в ладью. Спасенный сразу же повалился на дно ладьи. Он тяжело дышал и дрожал от холода и волнения.